Пламенная кода - [30]

«Честь… – ворчал ротмистр Кунканафирабху, распяленными ладонями подгоняя перед собой слегка помятых и рыдающих в три ручья Анну и Эрну Шмитт, прямиком в объятия друзей. – Какая может быть честь у того, кто прикрывается детьми?!»

23. Фабер чинит допрос

Все закончилось.

Фабер поднял голову из травы. Сдвинул измазанное не то землей, не то сажей забрало. Вдохнул чужой воздух, отчего-то густо пахнущий дешевым одеколоном. Его трясло и тошнило, в голову по-прежнему лезла всякая дичь:

…Из люка лезут черти и чертовки,

А божества слетают на веревке.

Пусть, приобщась к толпе самодовольной,

Паду, сражен зарницей канифольной!..[8]

Первым, кого он увидел, был скалящийся во всю жуткую пасть хорунжий Мептенеру.

– Храбрец Тощая-Клювастая-Нахохленная-Птица, – сказал он уважительно. – Фабер. Просто Фабер. Видишь, я выговорил! Встать хочешь? Наверное? Я помогу.

– Не хочу, – пробормотал тот, с трудом подтягивая под себя ноги и садясь.

– Еще не все, – сообщил хорунжий. – Допрос нужно. Снять.

– Но я не специалист по допросам…

– Других у нас нет. Все равно. Мы как эхайны не умеем. Говорить. Только самые важные вещи.

– Какие же? – вяло полюбопытствовал Фабер.

– Бросить оружие! – ухмыляясь, рявкнул Мептенеру на дурно артикулированном эхойлане. – Лечь, руки за голову! Имя, звание, номер части!

– Небогато, – согласился Фабер и все же заставил себя подняться.

Хорунжий заботливо поддерживал его под локоть.

Они подошли к стоящим на коленях, с руками на затылках, эршогоннарам. Фаберу прежде не доводилось видеть эхайнов так близко. Да, он слышал, что они обескураживающе похожи на людей. Что у них почти человеческая мимика и совершенно нечеловеческая пластика. Что они громадны, брутальны и агрессивны. Что они медленнее двигаются и меньше живут. Что у них светлые с рыжиной волосы и почти желтые глаза. И что они все на одно лицо. Может быть… В этих существах, что он увидел, легко угадывалась нечеловеческая суть. Такие не затерялись бы в людской толпе. Они были определенно разные. И у одного были темные волосы.

Но даже в таком жалком положении эхайны ухитрялись сохранять воинственный вид, этого у них было не отнять. Впрочем, на фоне бравых и свирепых панбукаванов никто не мог выглядеть достаточно грозно.

– Последнюю фразу, пожалуйста, – попросил хорунжего Фабер.

– Имя! – заорал Мептенеру на ближнего к нему эхайна. – Звание!..

Тот обратил пасмурный взор на Фабера.

– Позволите встать, янрирр? – спросил он равнодушно.

Фабер неопределенно пожал плечами. Но когда эхайн начал распрямляться во весь свою башенный рост, хорунжий зашипел что-то угрожающее и грубым тычком вернул его на прежнее место.

– Смотреть снизу вверх не желаю, – пояснил он в ответ на укоризненный взгляд Фабера. – Нисколько.

– Пожалуй, – нехотя согласился тот.

– Этелекхи, – сказал эхайн с обидной интонацией. – Вы слишком высокомерны, чтобы сражаться с нами, или слишком слабы? Почему вы поручили свою работу безобразным штронхам?

– Ребята просто развлекаются, – нахмурившись, сказал Фабер. Он сознавал, что неубедителен, но время для дискуссий было избрано не самое подходящее. – Молодая раса, намного моложе вас. Только им, в отличие от Эхайнора, уже не хочется воевать и завоевывать. Но слишком еще много энергии, нужно ее выплескивать. Например, взять практически голыми руками отряд Истребителей Миров.

– Вы взяли не всех, – криво усмехаясь, проговорил эхайн.

24. Держись рядом, и будешь спасен

Закрывая лицо рукавом, чихая и кашляя, Тони Дюваль вывалился на опушку. Если он и держался на ногах, то во многом благодаря капралу Даринуэрну, который сам сознания не терял, и его тащил под мышкой, словно куклу. Сева преодолел парфюмерную ловушку самостоятельно, потому что, несмотря на свою молодость и эхайнское происхождение, был он какой-то ненормально стойкий, негнущийся. Хотя, вполне возможно, он просто задержал дыхание на десять минут – что, впрочем, тоже не всякому под силу. Мичман же Нунгатау с громадным любопытством вертел круглой башкой по сторонам и всю дорогу порывался поделиться впечатлениями с окружающими. Положительно, таких, как он, лепили из какого-то другого теста.

Пусто. Ни единого звука. Свет какой-то ненатуральный, будто замороженный. И пахнет горелой травой.

– Назад, – тихим, каким-то высохшим голосом приказал капрал Даринуэрн, но удержать не успел.

В полнейшей тишине, утирая слезы, Тони сделал несколько неверных шагов. На пригорке он увидел что-то черное, бесформенное, почти рассыпавшееся… и протянутую в его сторону голую руку со сведенными пальцами. Рой мелких ледяных иголочек выплеснул из желудка прямо в голову. С трудом отводя глаза от жуткого зрелища, Тони кинулся бежать. Вернее, так ему показалось. На самом деле он отшатнулся и сразу же уткнулся лицом в необъятную грудь капрала.

– Где все? – потерянно спросил Сева.

Ему никто не отвечал.

Капрал Даринуэрн осторожно, как нечто хрупкое, отстранил Тони от себя и на негнущихся ногах приблизился к страшному пригорку. Медленно, как во сне, отсалютовал. Огляделся, поворачиваясь всем телом, будто осадная башня. Что-то увидел и снова отсалютовал…

– Мы не могли опоздать! – сказал Сева с отчаянием. – Так нечестно!