Плач серого неба - [43]

— Вечер добрый, — поздоровался я, — мне бы весточку отправить, в Эскапад.

— Два кинжала за слово, — маг не открывал глаз, но говорил четко и ясно, — как и подобало одушевленному его профессии, — перемежая слова необычайно долгими паузами.

— Как это, простите, два? — изумился я, — на прошлой неделе же был один!

— Так ведь город закрыли, — устало, но будто заученно — наверное, не впервой, — пояснил телеграфист, — все и давай телеграммы слать. А у меня голова болит. Вот и поднимаю цены — авось, те, у кого не так срочно, передумают. А у кого важное — тому и заплатить не в тягость, — он распахнул и впрямь нездоровые глаза, часто расчерченные багровыми сосудами, и уставился на меня с довольно пухлым намеком. — Так что, мастер, у вас дело важное, или как?

Расходы, конечно, оплачивал Хидейк, да и плата не была совсем уж немыслимой, но в душевной борьбе побеждало возмущение. И откуда взялась у торговцев живоглотская привычка наживаться на чужой беде?

Впрочем, телеграфистам, говоря по совести, это было простительно. Они ведь и впрямь торговали собственным здоровьем — рано или поздно каждого ждала хроническая мигрень. На передачу даже одного слова затрачивалось столько сил, что само государство даровало операторам телеграфов право самостоятельно оценивать свои услуги.

Сейчас, конечно, стало проще — когда почтовые отделения открылись по всей восстановленной части Материка, даже в деревнях появились свои телеграфисты. Послания в наше время передаются по цепочке, а выручка строго учитывается, и обиженным не остается никто. С какой же дрожью, должно быть, они вспоминают о временах становления телеграфа, когда переносить слова приходилось на несколько тысяч километров!

— Диктуйте, — маг принял согласный кивок, достал квадратик бумаги с исписанным верхним краем и давно заслуживший пенсию карандаш.

— Задерживаюсь. Сроки неясны. Читайте газеты. Брокк.

— Адрес?

— Эскапад, улица Пекарей, 112а. Мистриссе Злоттер-старшей.

Маг болезненно поморщился.

— Давайте «старшую» выбросим, а? И про газеты. Честное слово, льете же воду, а потом дойдет что не так — а мы виноваты.

Решение стать телеграфистом маги Воздуха принимали в молодости, и с тех пор оттачивали лишь одно умение — передавать слова на дальнее расстояние. Чем-то оно напоминало ярмарочное чревовещание или простенькую звуковую иллюзию из тех, что в большом почете у детишек или студентов, которые рассказывают байки ночью у костра. Вот только здесь слова, произнесенные на одном побережье, сегмент спустя оказывались уже на другом. Отсюда выходила и головная боль, и грабительские цены.

Ясное дело, после такой жертвы — а даже достигшие невиданных высот опытные маги-телеграфисты не могли выполнить никакого другого воззвания к Воздуху, — они очень ревностно относились к собственному престижу.

— Давайте, — покладисто ответил я, — и вместо «Читайте газеты» оставим просто «Ждите». Лучше?

— Лучше. Хотя можно было совсем выкинуть. Козе же понятно, что раз задерживаетесь, придется ждать. Но дело ваше, — буркнул маг и встал со стула, с хрустом поведя затекшими плечами, — а теперь — тишина.

Он пошарил в кармане, вытащил пару восковых пробок и тщательно заткнул уши. Прикрыл глаза. Глубоко вздохнул и сосредоточился. От обруча-усилителя на лбу телеграфиста донеслось тихое, но ясно различимое жужжание, словно очень маленькая пчела решала, стоит ли ей взлететь. Воздух над столом тоже затрясся и закружил было оставшуюся без присмотра бумажку, но телеграфист привычным жестом, не глядя, прихлопнул ее ладонью.

Медленно открывая рот, он внятно и тягуче, по одному слову наговорил мое послание прямо в воздушный вихрь. С каждой паузой лицо его на несколько мгновений застывало, как до предела сжатая пружина, и обмякало, когда оторвавшееся от губ слово стремительно улетало к следующему телеграфному посту. Тело мага замерло, превратилось в причудливо изогнутый столб — руки прижаты к груди, шея вытянута вперед, подбородок задран. И лишь когда прозвучала фамилия хозяйки моих новых апартаментов, человек вздрогнул и мягко осел на стул.

— Две змеи четыре кинжала, сюда пожалуйте, — безучастно произнес маг и, нашарив за пазухой фляжку, извлек ее на свет и принялся жадно пить. Слабо запахло травами.

Я отсчитал две серебряных и четыре медных монетки, поблагодарил и откланялся. Навострился было уходить, но тут заметил сонного полицейского. Кажется, разговоры нынче прослушивались. Служитель закона вяло взглянул на меня и лениво махнул рукой — иди, мол, своей дорогой. Что ж, как гражданин я, конечно, был уязвлен, но детектив во мне только порадовался, что похищением и впрямь озабочены все ведомства.

Проходя мимо служителя закона, я бегло заглянул в его блокнот и без особенного удивления мазнул взглядом по тексту собственной телеграммы. В глядевших на меня равнодушных омутах не колыхнулась даже ряска.

— Не 112, а 112а, — дружелюбно улыбнулся я.

— Благодарю, — хрипло отозвался полицейский, и уголки его губ дернулись было вторить моим, да лицо не одобрило подобную вольность, и до самого выхода в лопатки мне упирался все тот же взгляд снулой рыбы.