Плач Минотавра - [41]

К тому времени Дедал, считавший освоение лабиринта главным делом своей жизни, уже успел поведать мне его историю со всеми подробностями; но о запертом в лабиринте человекобыке он едва упомянул, а доходившие до меня слухи казались небылицами, и я не принимал их на веру. Эвридамия рассказала мне, что Минотавр питается мясом рабов, привезенных с окрестных островов. Сама же она росла служанкой в одной из ахейских семей: такова была обычно участь всех детей рабов, которых держали в качестве прислуги до того времени, пока они подрастут, а затем отправляли на съедение Минотавру. Эвридамия спаслась от страшной участи, сбежав из семьи, где служила, и укрывшись в трущобах Кносса.

Когда я приехал на остров, никаких трущоб там не было. Но Кносс, как и Дельфы когда-то, постепенно принимал очертания ахейского города. Вокруг таких городов всегда образуется своеобразный пояс бедности: переселенцы, бродяги и попрошайки, которые стекаются туда в поисках счастья. После того как богатство стало оседать в одних руках, в Кноссе перестали строить дома для приезжих. Никто не предлагал им освоить новое ремесло, из всех доступных занятий им оставили лишь службу в армии: армия всегда состоит из людей без будущего. Некоторые из подразделений Миноса были специально созданы, для того чтобы патрулировать трущобы и предотвращать неизбежные насилия и грабежи. И, как ни удивительно, большую часть солдат этих подразделений составляли рекруты из тех же трущоб. Быть битым — самый лучший способ научиться бить. Это отвратительное свойство человеческой души стало основой ахейского общества. Именно поэтому они с такой легкостью насаждают свои порядки повсюду, куда приходят. Чтобы новые обычаи укоренились, надо лишь дать время верхам общества прибрать к рукам все богатства, а дальше все пойдет само собой.

Из трущоб Эвридамия отправилась бродить по Гогу и случайно набрела на дорогу в Магог. Первое, что она услышала, войдя в призрачный город, была моя музыка, и с тех пор она каждую ночь старалась отыскать меня. Познакомившись с этой девушкой, я сразу понял, что она станет мне верным другом, и воспользовался своим положением во дворце, чтобы о ней позаботиться. Через несколько дней Эвридамия покинула трущобы и перебралась во дворец, заняв место в свите Пасифаи и Ариадны.

Полнолуние

Богиня Луна правила ночами Магога, так же как правит она морскими приливами. В новолуние призрачный город становился хмурым и неприветливым. Ему нужно было несколько дней, чтобы вместе с растущей луной набрать силу. После того как я впервые попал в Магог, я с нетерпением ждал полнолуния, и когда этот день пришел, решил сделать все, чтобы не потерять из виду Ариадны. Царевна в этот день была в каком-то особенном, нездоровом возбуждении, до того я никогда не видел ее такой.

Небо над Магогом было настолько безоблачным и чистым, что даже не понадобилось зажигать факелы, которые обычно освещали улицы; Магог, еще более призрачный в белом свете луны, был полон народу: по улицам ходили женщины в одеждах Богини, их сопровождали мужчины, напряженные и молчаливые, как и я.

На центральной площади, у основания статуи работы вездесущего Дедала, изображавшей быка Диониса, взобравшегося на корову Пасифаю, царица принесла в жертву ягненка в честь бракосочетания Богини и ее сына. Жрицы начали разливать амброзию, которую я давно мечтал попробовать. Из одного сосуда мужчинам, из другого — женщинам. Ариадна протянула мне чашу.

— Много не пей, — сказала она, — сначала посмотри, насколько сильно это на тебя подействует. Подожди немного, прежде чем сделать второй глоток.

Я чокнулся с ней, но она не смотрела на меня, ее глаза искали кого-то в толпе. К нам подошел какой-то жалкий безбородый бродяга и обратился к Ариадне с таинственными словами:

— Царевна, если твое тело ищет меня, возможно, наше время пришло. Бойся опоздать, кто знает, сколько еще ночей осталось Магогу.

Ариадна презрительно повернулась к нему спиной и сделала еще один глоток, но по блеску ее глаз я понял, что она притворяется. Юноша безо всякого почтения вырвал у нее кубок и прижался губами к тому месту, где белел след от ее губ. Затем он вернул царевне сосуд, повернулся и ушел, затерявшись в толпе.

Тут я почувствовал, что кто-то тронул меня за плечо. Я обернулся и увидел оборванную старуху.

— Скажи, не ты ли тот юноша, что был воспитан в Дельфах пифиями?

Не отвечая, я внимательно посмотрел на старуху. Раньше я никогда ее не встречал.

— У меня для тебя послание от Иеноклеи. Сейчас, подожди. — Она закрыла глаза и несколько раз кивнула, проговаривая про себя те слова, что должна была передать мне. — Вот: «Чтобы предупредить убийство, береги кровавую женщину, обрежь нить нежданного воина, беги от поцелуя, ведущего в ад».

«Она пьяна», — подумал я, но сообразил, что и сам несколько захмелел. Хотя слова старухи и показались мне бессмысленными, я все же запомнил их, прибегнув к простому способу запоминания при помощи цепочки образов, а старуха тем временем, ковыляя, убралась восвояси. Я вдруг понял, что совсем забыл про Ариадну. Девушки уже не было рядом. Я мысленно проклял старуху и с растущим беспокойством отправился искать царевну.