Питомцы Майки - [3]
Это были только что родившиеся детеныши льва и тигра, а черненькие были медвежата.
Сторож, который видел эту картину, пошел за заведующим.
— Вот и отлично! — сказал тот. Он вошел в клетку и погладил Майку по головке. — Теперь она их не бросит! Теперь-то уж Майка пожалеет подкидышей!
А Майка не подозревала, что ее собственных щенят кормит теперь волчица.
Весь день Майка заботливо облизывала своих уродцев и не отходила от них. Она чувствовала, что зверки беспомощны. Если их бросить, они умрут от голода. Жалость к ним и нежность переродили Майку.
Когда ее выпустили на четвертый день погулять, — на этот раз в саду и без цепочки, — никого уже не задирала. Пробежит, тихо рыча, мимо волков и лисиц, оглянется враждебно на обезьян и помчится дальше. Она старалась все что-то вспомнить, понять…
У клетки медведей Майкой овладело волнение. Заведующий садом видел, как собака остановилась, подняла переднюю лапку. Она внимательно нюхала воздух. Возле клетки хищников она села. Нервная дрожь пробежала по ее телу.
Положительно, эти запахи резкие, даже неприятные — были ей знакомы… Как будто именно так пахли ее жалкие уродцы… Долго сидела она так, в раздумьи, перед клеткой льва, не обращая на него никакого внимания. Она не замечала, что желтые глаза львицы следят за каждым ее движением, и что в этих глазах загорается жадный огонек… Теперь Майка была уже не худеньким щенком, и львица охотно съела бы ее.
Майка нервно залаяла и озабоченно побежала дальше. Но ее интерес к саду и другим его обитателям как будто пропал. Обегав все закоулки, она повернула к своей клетке. Она боялась, что без нее унесут ее уродцев, как унесли тех, беленьких и с пятнами на милых мордочках. Эти хоть уродцы, а все-таки!.. Что она будет делать без них?..
Заведующий садом, стоя в проходе, наблюдал, с какой заботой обнюхивала и облизывала Майка своих подкидышей.
Они же, почуяв ее близость, подняли визг и вой и стали тыкаться мордочками друг в друга, ища соски. Когда же зверки припали к Майке, больно тыча ее здоровыми лапами в бока, собачка блаженно вздохнула и закрыла глаза. Запах хищников все еще щекотал ее ноздри, но она сейчас как бы мирилась с ним. Ведь так же пахнет и от ее уродцев. Что же делать?
Все-таки они милые и жалкие. Не бросать же их!..
С большим интересом следила жена заведующего за жизнью Майки. Как-то вскоре она спросила у доктора:
— А вы не боитесь за Майку? Способна ли такая маленькая собачка выкормить таких крупных зверенышей?
— Этого и не надо, — возразил доктор. — Майка будет кормить медвежат одну только неделю, а потом их переведут на рожок.
Тигренок будет сосать ее две недели, а львенок один останется ее питомцем. Но воспитывать она будет всех четырех одновременно, это-то для нас и представляет самый главный интерес.
Прошел месяц, и Майка считала подкидышей совсем своими, а о собственных щенятах и не вспоминала. Особенно нежно любила она львенка. Он был всех умнее, а главное был ласков и привязан к своей приемной матери. Он был крупен, неуклюж, сравнительно с тигренком, слаб на ноги и часто падал. Тигренок был тоже очень мил, очень красив, красивее львенка, настоящая кошечка.
Такой же игривый, задорный, но и такой же коварный. Не раз, играя с Майкой, он царапал ее и кусал. За это ему здорово доставалось. Майка была вспыльчива; кроме того, она инстинктом понимала, что эти зверки будут большими, гораздо больше ее, и что надо держать их в строгости. Надо, чтоб они привыкли бояться ее, — иначе с ними не совладаешь потом. И Майка была строга. Всякий раз, когда тигренок царапал ее, или задирал своих сводных братьев, — она больно трепала его за уши.
Медвежата были очень добродушны и забавны.
Однако, они по уму уступали желтеньким, и Майка любила их меньше. Медвежата были большими драчунами и обижали львенка. Майка из себя выходила, заступаясь за своего любимца. И между собой они дрались постоянно. Начнут в шутку, а потом сцепятся всерьез, и надают друг другу здоровых пощечин… А лапы у медвежат и сейчас уже были сильные и с острыми когтями.
Когда у зверков дело доходило до форменной драки, Майка кидалась на них с отчаянно-звонким лаем, кусала им уши и теребила их за загривки. Зверки повиновались ей беспрекословно. Тигренок один иногда протестовал, тихонько рыча и мяуча. Но медвежата закрывали морды лапами и жалобно скулили, словно прося прощения.
Росли они все удивительно быстро и скоро переросли свою приемную мать. Медвежатам ничего не стоило бы убить Майку одним ударом лапы, но им и в голову не приходило ослушаться своей строгой воспитательницы.
Зверков летом выпускали на особую полянку, окруженную высокой изгородью из железной проволоки. Там они резвились на свободе. Львенок, по-прежнему большеголовый и неуклюжий и все так же похожий на собаку, издавал рычанье, которое напоминало отрывистый собачий лай. Он теперь начал ходить уверенно на своих огромных лапах и давал нападавшим на него в игре медвежатам сильные пощечины. Теперь те не смели уже безнаказанно его задирать. Львенок и сейчас был ростом с большую собаку.
Медвежата из маленьких комочков шерсти стали большими комками. Они казались неуклюжими, но, на самом деле, ловко лазали по деревьям, быстро бегали, догоняли друг друга, и точно катились по траве. Глазки у них были маленькие и лукавые. Умом они по-прежнему не отличались, но росли вздорными забияками и драчунами. У Майки было много с ними хлопот. Она целый день носилась по поляне, и, вся дрожа от возбуждения, звонко лаяла на неугомонных драчунов, и дергала их за уши. И как боялись ее медвежата! — Они отлично понимали значение ее лая и разбегались во все стороны, когда Майка накидывалась на них.
