Пистоль и шпага - [15]

Следующим письмом из пакета, доставленного курьером из действующей армии, оказалось послание от Виллие. Начальник медицинского департамента Военного министерства и по совместительству лейб-хирург сообщал об организации помощи раненым, перечислял количество подвижных лазаретов, число задействованных в них лекарей и фельдшеров, количество получивших помощь раненых, которых из Смоленска отправили в Можайск, Москву и Тверь. Все это подробно, обстоятельно, с цифрами и примерами. «Дотошный человек, — подумал Александр, которому наскучило это читать. — Хотя полезный. Но зачем он мне это доносит? Хватило бы отчета по министерству». Он уже хотел отложить письмо, как заметил внизу небольшую приписку.

«В Смоленске случай свел меня с интересным человеком, — сообщал Виллие. — Его зовут Платон Сергеевич Руцкий. Он бастард князя Друцкого-Озерецкого, уехавшего за границу еще при вашей бабушке, императрице Екатерине Алексеевне. Там Руцкий рос и получил медицинское образование. Как лекарь был взят в армию Бонапарта и отправлен служить в Испанию. Проявил себя так, что был приближен маршалом Виктором. Однако служить узурпатору не захотел, бежал от него и пробрался в Россию. Здесь прибился к нашим егерям, лечил их, а затем взял в руки ружье, дабы воевать неприятеля. Я его за то пожурил. Не след такому ученому человеку сражаться как простому солдату, их у России и без того довольно. Лекарь Руцкий отменный, что доказал на деле, вылечив ряд высокопоставленных особ. Так, командующему Первой армией генералу Барклаю де Толли свел сухую мозоль, от которой тот страдал. Руцкий подсказал мне ряд усовершенствований в лечении раненых, которые будучи применены, дали отличный результат…»

«Вот ведь немец! — возмутился Александр, откладывая письмо. — О самом главном в конце, да еще как бы между прочим. Нет, чтоб прямо! Руцкий, значит? Помню я его. Хотя стоит уточнить».

Он взял со стола колокольчик и позвонил.

— Напомни мне, — сказал заглянувшему в кабинет адъютанту, — проходил ли моим бумагам некто Платон Сергеевич Руцкий?

— Как же-с! — кивнул адъютант. — Могилевский мещанин, прибившийся к егерям Второй армии. Славно воевал поляков, затем французов, отбив у тех батарею из четырех пушек. Затем бился на улицах Смоленска с ротой егерей, дав возможность дивизии Паскевича отступить в полном порядке, а затем сжечь за собой мост. Князь Багратион хлопотал о возведении Руцкого в дворянское достоинство и даровании ему офицерского чина, на что вы, государь, по великой милости своей изволили согласиться, пожаловав чин классом выше — подпоручиком вместо прапорщика.

— Помню, — кивнул император. — Руцкий открыл использование французами фальшивых русских ассигнаций, представив тому доказательства. О том, что узурпатор готовит такую диверсию, мы знали из сообщений иностранных агентов, но не имели образцов. Благодаря Руцкому получили их, что дало возможность разослать во все ведомства и губернии описание поддельных бумаг. За то я и возвел его в дворянское достоинство. А за подвиги на поле брани даровал офицерский чин классом выше, чем просили, потому что дворянство у него уже было. Ты скажи: не встречалось ли в бумагах на Руцкого упоминания, что тот лекарь?

— Не припомню, государь, — повинился адъютант. — Но с вашего позволения прикажу узнать.

— Займись! — велел Александр.

Адъютант исчез за дверью, а император еще какое-то время перебирал бумаги, лежавшие перед ним на столе. Однако глаза его скользили по тексту, не оставляя следа в памяти. Наконец, Александр отложил их и задумался. Неужели Виллие нашел лекаря, который вылечит его застарелой болезни? Александр давно страдал от мозолей, которые не позволяли ему носить чулки с башмаками[20]. На приемах император неизменно появлялся в сапогах, чем удивлял иностранцев. Они не догадывались, что только мягкие онучи позволяют самодержцу российскому передвигаться без острой боли в ступнях. Придворные лекари пытались избавить его от этой напасти, но все без толку. Они связывались с иностранными коллегами, пытаясь узнать, сводят ли там мозоли, и разводили руками. Нигде не могут. А вдруг нашелся умелец — и не просто в России, а в армии. Воюет, как простой офицер, и может быть убит в любой миг. И кто тогда поможет Александру?

Дверь в кабинет приотворилась, и в получившуюся щель скользнул адъютант.

— Узнал, государь! — выпалил, вытягиваясь. — Точно лекарь. В представлении на офицерский чин предписано сообщать сведения для внесения в формуляр, в том числе об образовании. Написано, что Руцкий окончил университет за границей, где обучался лекарскому делу. Говорит по-французски и по-немецки.

— Благодарю, дружок! — сказал Александр, с удовольствием увидев, как полыхнули обожанием глаза адъютанта. По въевшейся с малых лет привычке царь был любезен с окружавшими его людьми — с теми, конечно, кто был полезен. Александр любил нравиться — даже таким незначительным фигурам, как адъютант.

— Ты вот что, — сказал добродушно, — подготовь письмо Виллие. Передай Якову Васильевичу мою просьбу прибыть в Петербург. Довольно ему пребывать при действующей армии — и без него справятся. Все, что требовалось по лекарской части, он уже сделал. Заодно уведомь, чтобы взял с собой подпоручика Руцкого. Буде начальство того станет возражать, пусть покажет мое письмо.