Письма Ю. К. Терапиано В. Ф. Маркову (1953–1972) - [43]

Шрифт
Интервал

А тут еще Дукельский с Ириной Владимировной занялись разговорами о сценариях…

Узнал только о Вас, что у Вас хороший голос и что Вы очень музыкальны.

Т. к. Дукельский записывал, «что передать в Los-AngeIes’e», то я продиктовал: 1) «Аристарх» – это я, а не Ирина Владимировна; 2) Зинаида Шекаразина – не псевдоним, а живое лицо; она живет на юге Франции и мне, по бабушке, доводится дальней родственницей. Хотел дать ей возможность писать, но она – увы! – сразу же наступила многим на хвосты и по стилю ее стали принимать за Ирину Владимировну – пришлось «прекратить» (чего она мне, конечно, не простила). 3) Подтверждаю, что и сейчас подписываюсь под моим отзывом о «Гурилевских романсах», которые мне нравятся больше других стихов, о которых я тогда писал в том же фельетоне.

Жду от Филиппова первый том Гумилева – осуществилась наконец моя старая идея: «долг эмиграции – издать его полное собрание сочинений».

Говорили с Дукельским и о положении Ирины Владимировны, и о том, как дать ей возможность закончить воспоминания и иметь дактило-переписчицу.

В «домашней» обстановке Ирине Владимировне писать очень трудно, ее нужно было бы изолировать: нанять в Париже комнату, где бы она могла работать.

Каждый пансионер имеет право три дня в неделю проводить вне «Дома», если у него есть возможность.

Кроме того, Ирине Владимировне нужно обратить серьезное внимание и на свои недомогания, лечиться – и лечиться в Париже, а не у наших врачей…

Дукельский подошел к вопросу по-американски: «Составьте смету, я, по возвращении, кое-что могу сделать».

– Смету? Разве можно составить смету на «помощь»? – Комната в Париже в месяц стоит 15–20 тысяч старых франков (150–200 новых), а дактило берет по страницам. Если на 6 месяцев, то в общем, думаю, нужно долларов 500…

С. Ю. Прегель и другие обещали образовать нечто вроде негласного комитета – может быть, и со стороны Дукельского (и Лифтона?) что-либо реально тоже присоединится?

Мне очень хочется, чтобы Ирина Владимировна могла закончить и «На берегах Невы» (Петербург 1919–1921), и «О, брег Сенский» – 2 тома воспоминаний об эмигрантской литературной жизни. Для последнего могу предоставить ей много материалов, писем, фотографий и т. д. (предназначенных для второго тома «Встреч», которым мне уже 10 лет нет времени заняться). (Ирина Владимировна и Г. Иванов погубили весь свой архив, когда переезжали в Нуёгев и из Hyeres.)

А у Ирины Владимировны выходит очень, очень хорошо и живо, пожалуй, даже живее, чем кое-что в «Петербургских зимах».

Беда в том, что сил у Ирины Владимировны сейчас не хватает, все время болеет, а это тоже отражается на работоспособности. А тут еще всякие люди, разговоры, всякая жизненная и душевная чепуха… а живя в Доме, где есть свыше 145 человек, невозможно оградить себя от вторжения этой чепухи.

Очень интересно то, что Вы говорите «о свержении Парижа». Но сил для этого у них нет, ведь брань a lа Рафальский – плохого вкуса, без чувства меры, мало что дает. Критика не может быть только ругательной, она должна быть и конструктивной, и положительной, а для этого у противников «Парижа» нет знаний, вкуса и настоящих способностей.

«Вашу книгу» – «Музу Диаспоры»? – Неужели же Тарасова Вам ее не прислала? Впрочем, «Посев» очень плохо распространяет и здесь; был свидетелем, как спрашивали «Музу», а ее в «Доме книги» не оказалось, продали все, что было, а нового – не прислали от «Посева».

Рад буду встретиться с Вами в 1964 г.>371, «е. б. ж.»>372, как писал Толстой в старости.

Ирина Николаевна и я шлем сердечный привет Вашей супруге и Вам.

Ваш Ю. Терапиано

71

декабрь 1962 г.>373

Дорогой Владимир Федорович,

Поздравляю Вас с Новым годом и Рождеством Христовым и желаю всего самого доброго Вам и Вашей семье.

У нас была забастовка почты, поэтому все вверх дном и горы писем.

Пишу на карточке, но не хочу откладывать поздравления. Очень люблю Моршена, потому что совсем не знаю его и не состою с ним в переписке. Даже Рафальский не может говорить о «петухе и кукушке»! И никакой потомственный псевдоним не скажет: «как о своих пишет!» С Хлебниковым меня попутал Ходасевич, у него неясно сказано. Рад, что Ваша книга дошла до России.

Дукельского, в сущности, я видел и слушал (он все время читал нам свои стихи) в течение часа – это все знакомство. А о «передаче» – ведь это в шутку я сказал, неужели же Дукельский принял это всерьез?

Желаю Вам всего доброго.

Ваш Ю. Терапиано

А в 70 № «Нового журнала» у Моршена очень хорошее стихотворение>374.

72

22.VI.64

Дорогой Владимир Федорович,

С удовольствием встречусь с Вами – наконец познакомимся «реально».

Известите меня, пожалуйста, когда приедете в Париж>375, письмом, т. к. «pneu»>376 в Gagny не ходят. Лучше всего в первый раз мне приехать к Вам в отель, т. к. мы не знаем друг друга в лицо.

Итак, до встречи.

Передайте, пожалуйста, мой привет Вашей супруге.

Ваш Ю. Терапиано

73

8.II.65

Дорогой Владимир Федорович,

Не имея от Вас известий после нашей парижской встречи>377, я, признаться, спрашивал себя: что могло быть не так? Почему после вполне дружественных бесед – полное молчание?

Правда, я сам должен был бы раньше написать Вам. Но припадок, случившийся на улице в день встречи с Вами, превратился в затяжное осложнение моей хронической болезни желчных путей (подходящая и необходимая болезнь для критика!), и я вожусь с ним по сей день. Только недавно мой врач нашел как будто бы правильный метод лечения.


Еще от автора Юрий Константинович Терапиано
Встречи

В книге «Встречи» Юрий Терапиано передает нам духовную и творческую атмосферу литературной жизни в эмиграции в период с 1925 по 1939 г., историю возникновения нового литературного течения — «парижской ноты», с ее обостренно-ответственным отношением к делу поэта и писателя, и дает ряд характеристик личности и творчества поэтов и писателей «старшего поколения» — К. Бальмонта, Д. Мережковского, З. Гиппиус, В. Ходасевича, К. Мочульского, Е. Кузьминой-Караваевой (Матери Марии) и ряда поэтов и писателей т. н. «младшего поколения» (Бориса Поплавского, Ирины Кнорринг, Анатолия Штейгера, Юрия Мандельштама и др.).Отдельные главы посвящены описанию парижских литературных собраний той эпохи, в книге приведены также два стенографических отчета собраний «Зеленой Лампы» в 1927 году.Вторая часть книги посвящена духовному опыту некоторых русских и иностранных поэтов.Текст книги воспроизведен по изданию: Ю.


«…В памяти эта эпоха запечатлелась навсегда»: Письма Ю.К. Терапиано В.Ф. Маркову (1953-1972)

1950-е гг. в истории русской эмиграции — это время, когда литература первого поколения уже прошла пик своего расцвета, да и само поколение сходило со сцены. Но одновременно это и время подведения итогов, осмысления предыдущей эпохи. Публикуемые письма — преимущественно об этом.Юрий Константинович Терапиано (1892–1980) — человек «незамеченного поколения» первой волны эмиграции, поэт, критик, мемуарист, принимавший участие практически во всех основных литературных начинаниях эмиграции, от Союза молодых поэтов и писателей в Париже и «Зеленой лампы» до послевоенных «Рифмы» и «Русской мысли».


Собрание стихотворений

Юрий Константинович Терапиано (21 октября 1892, Керчь — 3 июля 1980, Ганьи под Парижем) — русский поэт, прозаик, переводчик и литературный критик «первой волны» эмиграции, организатор и участник ряда литературных объединений Парижа.Автор шести стихотворных сборников. «Стихи его одни из тех, за которыми открываются поля метафизики. Слова в них приобретают как бы новый смысл, созданный мелодией звуков и ритмом, преображающим содержание стихотворения». Так говорила о нем знавшая его многие десятилетия И. В.


Русская зарубежная поэзия

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Рекомендуем почитать
Дневник Гуантанамо

Тюрьма в Гуантанамо — самое охраняемое место на Земле. Это лагерь для лиц, обвиняемых властями США в различных тяжких преступлениях, в частности в терроризме, ведении войны на стороне противника. Тюрьма в Гуантанамо отличается от обычной тюрьмы особыми условиями содержания. Все заключенные находятся в одиночных камерах, а самих заключенных — не более 50 человек. Тюрьму охраняют 2000 военных. В прошлом тюрьма в Гуантанамо была настоящей лабораторией пыток; в ней применялись пытки музыкой, холодом, водой и лишением сна.


Хронограф 09 1988

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Операция „Тевтонский меч“

Брошюра написана известными кинорежиссерами, лауреатами Национальной премии ГДР супругами Торндайк и берлинским публицистом Карлом Раддацом на основе подлинных архивных материалов, по которым был поставлен прошедший с большим успехом во всем мире документальный фильм «Операция «Тевтонский меч».В брошюре, выпущенной издательством Министерства национальной обороны Германской Демократической Республики в 1959 году, разоблачается грязная карьера агента гитлеровской военной разведки, провокатора Ганса Шпейделя, впоследствии генерал-лейтенанта немецко-фашистской армии, ныне являющегося одним из руководителей западногерманского бундесвера и командующим сухопутными силами НАТО в центральной зоне Европы.Книга рассчитана на широкий круг читателей.


Гранд-отель «Бездна». Биография Франкфуртской школы

Книга Стюарта Джеффриса (р. 1962) представляет собой попытку написать панорамную историю Франкфуртской школы.Институт социальных исследований во Франкфурте, основанный между двумя мировыми войнами, во многом определил не только содержание современных социальных и гуманитарных наук, но и облик нынешних западных университетов, социальных движений и политических дискурсов. Такие понятия как «отчуждение», «одномерное общество» и «критическая теория» наряду с фамилиями Беньямина, Адорно и Маркузе уже давно являются достоянием не только истории идей, но и популярной культуры.


Атомные шпионы. Охота за американскими ядерными секретами в годы холодной войны

Книга представляет собой подробное исследование того, как происходила кража величайшей военной тайны в мире, о ее участниках и мотивах, стоявших за их поступками. Читателю представлен рассказ о жизни некоторых главных действующих лиц атомного шпионажа, основанный на документальных данных, главным образом, на их личных показаниях в суде и на допросах ФБР. Помимо подробного изложения событий, приведших к суду над Розенбергами и другими, в книге содержатся любопытные детали об их детстве и юности, личных качествах, отношениях с близкими и коллегами.


Книжные воры

10 мая 1933 года на центральных площадях немецких городов горят тысячи томов: так министерство пропаганды фашистской Германии проводит акцию «против негерманского духа». Но на их совести есть и другие преступления, связанные с книгами. В годы Второй мировой войны нацистские солдаты систематически грабили европейские музеи и библиотеки. Сотни бесценных инкунабул и редких изданий должны были составить величайшую библиотеку современности, которая превзошла бы Александрийскую. Война закончилась, но большинство украденных книг так и не было найдено. Команда героических библиотекарей, подобно знаменитым «Охотникам за сокровищами», вернувшим миру «Мону Лизу» и Гентский алтарь, исследует книжные хранилища Германии, идентифицируя украденные издания и возвращая их семьям первоначальных владельцев. Для тех, кто потерял близких в период холокоста, эти книги часто являются единственным оставшимся достоянием их родных.