Письма Ю. К. Терапиано В. Ф. Маркову (1953–1972) - [2]

Шрифт
Интервал

своих «очень дерзал», – но это скорее линия Аполлинера, Рембо, т. е. не русская.

Недавно я перечитал ранние книги Б. Пастернака – и меня поразило то, что те самые стихотворения, строфы, строки, которые в свое время вызывали во мне такой резонанс, сейчас существуют для меня лишь своим ритмом, эмоциональным напором, но слова – как-то выветрились, трудно принять всерьез, как поэзию…

Сыпан зимами с копыт

Кокаин>12

– и т. д., и т. д. – а как прежде мы эти стихи любили! Впрочем, и сам Пастернак вернулся было перед войной к опыту простоты:

«Есть в опыте больших поэтов

Черты естественности той,

Что невозможно, их изведав,

Не кончить полной простотой…»>13

– но все же у него нового опыта не получилось. Не спорю: Пастернак – явление значительное, но вряд ли способное сейчас действительно оплодотворять настоящее. И люди – другие, и состав душ изменился, «в трезвом, неподкупном свете дня» все то, что в свое время так поражало у Пастернака, сейчас кажется уже именно «не сложным», в каком-то смысле даже духовно-наивным, молодым, – ведь мы все очень протрезвели и очень состарились. Не думаю, чтобы кто-либо из «парижан» стремился «шлифовать словесную оболочку, пока дух не начнет светиться даже сквозь металл» – скорее они (не все, конечно, некоторые, – Штейгер>14, например) стремились очистить фразу от всякого звона, риторики, красивости и приблизиться, насколько возможно, к простой речи человека во время каких-либо действительно важных и серьезных переживаний, во время которых всякая «нажатая педаль», всякая поза, ложь звучит уже невыносимой фальшью. Удавалось ли кому-нибудь дойти до такого предела простоты? – трудно сказать. И вообще – не безумие ли такое стремление поэта? – вот здесь главный вопрос, главное сомнение. В сущности, «парижская нота»>15 – есть стремление развоплошающее, едва-едва удерживающееся на границе поэтической речи, каждую минуту грозящее сорваться, замереть, совсем замолчать – та «белая страница», о которой столько писал в свое время Адамович. М. б., действительно нужно «воплотиться» – хотя бы в 7-пудовую купчиху? – это, конечно, выпад против грома и треска, ну, хотя бы Маяковского, но, говоря серьезно, в будущем, вероятно, будет найден какой-то синтез «плоти» и «духа». Конечно, не все «парижане» причастны «парижской ноте», среди них было и есть множество «нот»>16, иногда – очень примитивных, – например «нео-акмеизм» Ладинского>17, «под-Пушкина» Пиотровского>18, «смесь Блока с Вертинским» Смоленского и т. д. Исключительных талантов (кроме, м. б., Поплавского, если бы он жил) эмиграция не дала – а, м. б., в таких условиях – не только внешних, но и внутренних – в такой уединенности, пустоте, в такой внутренней душевной опустошенности, и самый крупный талант не мог бы раскрыться, не мог бы дать того, что он мог бы дать в других условиях… Так или иначе, невольный и в то же время – вольно принятый на себя «акмеизм» этот – можно и принять, – но нужно и преодолеть его когда-то. Поэтому я так внимательно слежу за новым поколением – а вдруг кто-нибудь из них? – Вероятно, так и будет когда-нибудь, если чудо вообще возможно за границей…

Но что-то останется и от пройденного опыта: да, например, – и по масштабу, и по широте дарования – Бальмонт – титан перед Штейгером, и в то же время у Штейгера есть 5–6 строчек, которые подлиннее в смысле поэзии, чем вся сладкозвучность Бальмонта. Пример этот так, – налету, наудачу, – м. б., и не вполне удачный, – но иногда бывает лучше все продать и купить одну жемчужину. Я, конечно, не предлагаю в качестве идеала Штейгеровскую жемчужину – и ничью другую, – но каждый, по – своему, ее ищет, не так ли? И вот здесь – хотелось бы иметь возможность говорить, а не писать… – Как тяжела вообще плоть речи, какая еще несовершенная форма возможности передавать что-либо друг другу – речь, вот где она – тяжесть слов, трескучая, наследственная привычка и наша единственная возможность – «ложь», по Тютчеву!

Желаю Вам всего самого хорошего и доброго!

Ю. Терапиано

3

22/XI–53

Многоуважаемый Владимир Федорович,

Я не знал, что Вы принадлежите к другому поколению и что Вы не могли знать о Хлебникове в 18–20 гг.

Петникова я встречал в Киеве в 1919 г., во время второй оккупации большевиками. Он был старше меня, имел стаж, готовил, если не ошибаюсь, 3-ю книгу стихов «Быт побегов»>19, выступал в поэтическом кафе «Хлам» в гостинице «Континенталь» на Николаевской улице, где я с ним и познакомился. Несмотря на разницу лет и политических убеждений, мы с ним нашли много общего, – и не только в отношении к поэзии, но и о Древнем Востоке. Петников очень интересовался браминизмом, буддизмом, Древним Египтом, а я специально занимался тогда религиями Древнего Востока и Индии>20. Когда Киев был занят добровольцами, Петников, больной тифом, остался там, его друзьям удалось сделать так, что его «не тронули», а потом, 1/Х 1919, я ушел из Киева в Добровольческую армию – и потерял Петникова из вида. Уже в эмиграции один киевлянин сообщил мне, что Петников погиб в 1920 г., попав в руки повстанцев. Как-то я написал в «Новом русском слове» о Петникове и упомянул о его смерти


Еще от автора Юрий Константинович Терапиано
Встречи

В книге «Встречи» Юрий Терапиано передает нам духовную и творческую атмосферу литературной жизни в эмиграции в период с 1925 по 1939 г., историю возникновения нового литературного течения — «парижской ноты», с ее обостренно-ответственным отношением к делу поэта и писателя, и дает ряд характеристик личности и творчества поэтов и писателей «старшего поколения» — К. Бальмонта, Д. Мережковского, З. Гиппиус, В. Ходасевича, К. Мочульского, Е. Кузьминой-Караваевой (Матери Марии) и ряда поэтов и писателей т. н. «младшего поколения» (Бориса Поплавского, Ирины Кнорринг, Анатолия Штейгера, Юрия Мандельштама и др.).Отдельные главы посвящены описанию парижских литературных собраний той эпохи, в книге приведены также два стенографических отчета собраний «Зеленой Лампы» в 1927 году.Вторая часть книги посвящена духовному опыту некоторых русских и иностранных поэтов.Текст книги воспроизведен по изданию: Ю.


«…В памяти эта эпоха запечатлелась навсегда»: Письма Ю.К. Терапиано В.Ф. Маркову (1953-1972)

1950-е гг. в истории русской эмиграции — это время, когда литература первого поколения уже прошла пик своего расцвета, да и само поколение сходило со сцены. Но одновременно это и время подведения итогов, осмысления предыдущей эпохи. Публикуемые письма — преимущественно об этом.Юрий Константинович Терапиано (1892–1980) — человек «незамеченного поколения» первой волны эмиграции, поэт, критик, мемуарист, принимавший участие практически во всех основных литературных начинаниях эмиграции, от Союза молодых поэтов и писателей в Париже и «Зеленой лампы» до послевоенных «Рифмы» и «Русской мысли».


Собрание стихотворений

Юрий Константинович Терапиано (21 октября 1892, Керчь — 3 июля 1980, Ганьи под Парижем) — русский поэт, прозаик, переводчик и литературный критик «первой волны» эмиграции, организатор и участник ряда литературных объединений Парижа.Автор шести стихотворных сборников. «Стихи его одни из тех, за которыми открываются поля метафизики. Слова в них приобретают как бы новый смысл, созданный мелодией звуков и ритмом, преображающим содержание стихотворения». Так говорила о нем знавшая его многие десятилетия И. В.


Русская зарубежная поэзия

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Рекомендуем почитать
И грянул шторм. Подлинная история отважного спасения на море

Подлинная история самого отважного спасения на море береговой охраной США. Это произошло 12 февраля 1952 года. Ураган, разбушевавшийся на северо-востоке США, породил сильнейший шторм, который накрыл все побережье. Вблизи полуострова Кейп-Код стихия настигла два танкера – «Форт Мерсер» и «Пендлтон». Обнаружив течь, экипаж судна «Форт Мерсер» отправил сигнал бедствия. В сообщении говорилось, что танкер раскалывается. Береговая охрана в самый разгар шторма, используя деревянные моторные лодки, отправилась на спасение экипажа двух нефтяных танкеров.


Операция „Тевтонский меч“

Брошюра написана известными кинорежиссерами, лауреатами Национальной премии ГДР супругами Торндайк и берлинским публицистом Карлом Раддацом на основе подлинных архивных материалов, по которым был поставлен прошедший с большим успехом во всем мире документальный фильм «Операция «Тевтонский меч».В брошюре, выпущенной издательством Министерства национальной обороны Германской Демократической Республики в 1959 году, разоблачается грязная карьера агента гитлеровской военной разведки, провокатора Ганса Шпейделя, впоследствии генерал-лейтенанта немецко-фашистской армии, ныне являющегося одним из руководителей западногерманского бундесвера и командующим сухопутными силами НАТО в центральной зоне Европы.Книга рассчитана на широкий круг читателей.


Спросите у северокорейца. Бывшие граждане о жизни внутри самой закрытой страны мира

Дэниэл Тюдор работал в Корее корреспондентом и прожил в Сеуле несколько лет. В этой книге он описывает настоящую жизнь северокорейцев и приоткрывает завесу над одной из самых таинственных стран мира. Прочитав эту книгу, вы удивитесь тому, какими разными могут быть человеческие ценности.


Гранд-отель «Бездна». Биография Франкфуртской школы

Книга Стюарта Джеффриса (р. 1962) представляет собой попытку написать панорамную историю Франкфуртской школы.Институт социальных исследований во Франкфурте, основанный между двумя мировыми войнами, во многом определил не только содержание современных социальных и гуманитарных наук, но и облик нынешних западных университетов, социальных движений и политических дискурсов. Такие понятия как «отчуждение», «одномерное общество» и «критическая теория» наряду с фамилиями Беньямина, Адорно и Маркузе уже давно являются достоянием не только истории идей, но и популярной культуры.


Атомные шпионы. Охота за американскими ядерными секретами в годы холодной войны

Книга представляет собой подробное исследование того, как происходила кража величайшей военной тайны в мире, о ее участниках и мотивах, стоявших за их поступками. Читателю представлен рассказ о жизни некоторых главных действующих лиц атомного шпионажа, основанный на документальных данных, главным образом, на их личных показаниях в суде и на допросах ФБР. Помимо подробного изложения событий, приведших к суду над Розенбергами и другими, в книге содержатся любопытные детали об их детстве и юности, личных качествах, отношениях с близкими и коллегами.


Книжные воры

10 мая 1933 года на центральных площадях немецких городов горят тысячи томов: так министерство пропаганды фашистской Германии проводит акцию «против негерманского духа». Но на их совести есть и другие преступления, связанные с книгами. В годы Второй мировой войны нацистские солдаты систематически грабили европейские музеи и библиотеки. Сотни бесценных инкунабул и редких изданий должны были составить величайшую библиотеку современности, которая превзошла бы Александрийскую. Война закончилась, но большинство украденных книг так и не было найдено. Команда героических библиотекарей, подобно знаменитым «Охотникам за сокровищами», вернувшим миру «Мону Лизу» и Гентский алтарь, исследует книжные хранилища Германии, идентифицируя украденные издания и возвращая их семьям первоначальных владельцев. Для тех, кто потерял близких в период холокоста, эти книги часто являются единственным оставшимся достоянием их родных.