«Письма Высоцкого» и другие репортажи на радио «Свобода» - [16]
Сейчас мне кажется, что эта книга — моя первая, которую я хотел бы издать. И наконец она появилась. В ней как раз идет разговор чисто поэтический о вещах, о задачах поэзии.
— Андрей Андреевич, я знаю, что 1 марта в концертном зале «Октябрьский» прошел ваш творческий вечер. А если его сравнить с теми вечерами, что происходили лет тридцать тому назад в Политехническом?..
— Ну, этот вечер отличается от упомянутых вами уже тем, что концертный зал «Октябрьский» раза в три больше, чем тогдашний «Политехнический». Но если сравнить этот последний не с теми, далекими, а с вечерами, скажем двух-, трехгодичной давности, то я уже чувствую, что меньше записок чисто политических, резко политических, а очень много уже серьезных, глубоких записок, например о Хайдеггере, о Сартре, о Бердяеве. Это уже публика серьезная, она хочет глубокого. Уже есть какие-то чисто профессиональные вопросы, напрймер о концептуализме. Это уже чисто поэтическая аудитория, и я рад, что поэзия наконец может общаться именно со своей аудиторией.
Если вернуться к этому последнему вечеру, то вы, наверное, знаете, что весь сбор от него был отдан на нужды беженцев, которые сейчас наводнили Москву. Это армянские, русские, азербайджанские беженцы… Поэзия, конечно, стремится к высоким вещам. Но самая высшая ее цель — спасение не только культуры и цивилизации, но и спасение отдельного человека.
Вы помните, у Льва Шестова — это сейчас моя любимая настольная книга — есть такая притча. Фалес куда-то шел, смотрел на звезды и провалился в колодец. Над ним хохочет фракиянка — разве можно так увлекаться небом, чтобы напрочь забыть про грешную землю… Безусловно, поэзия должна думать о вечности, конструировать кристалл гармонии. Но в то же время, если ты идешь по мосту и в это время кто-то тонет, ты должен забыть свои высокие мысли и бросится спасать утопающего. Потому что, если ты этого не сделаешь, значит, твоя поэзия ни к чему.
И вот думая об этих несчастных людях, которые наводнили Москву, я за ночь перед вечером написал стихи о беженцах — «Цыгане социализма»:
Это, конечно, конкретное обращение к конкретным людям. Но если от этого нескольким голодным детям будет помощь, то, может быть, у поэзии выше нет задачи, чем накормить кого-то, одеть, обуть. Когда было землетрясение в Армении, то весь сбор от вечера, который был у меня в Колонном зале, я отдал в пользу армянских детей. Но я не стал отдавать эти деньги в один из общих фондов, которых сейчас очень много —, фонд детский, фонд помощи и т. п., куда-то абстрактно ты пересылаешь деньги. Я поехал в Тропарево, в больницу, где находятся армянские дети, пострадавшие при землетрясении. Они там с матерями, но все равно это страшное зрелище — безногие дети… Я просто сложил все деньги в сумку и отдал, чтобы на них купили детишкам на рынке фруктов, овощей, чтобы накормили этих детей.
Нужна конкретная помощь. Помните, у нас были фонд Вьетнама, фонд мира, еще какие-то фонды… Куда идут их деньги? Наверное, куда-нибудь на хорошие цели. Но мне хочется, чтобы средства пошли именно конкретному, вот этому мальчику, у которого нет ног, у которого глаза полны слез. И вот, хотя бы одному ты поможешь, хотя бы одну слезу утрешь, как говорил Достоевский — одна слеза ребенка, он не говорил — море слез, так вот одной слезой будет меньше…
— Да, сейчас, действительно, время конкретных дел, но и конкретных вопросов. Поэтому разрешите спросить вас вот о чем. Разрешите непростой вопрос, вопрос о Ленине. Мы давно уже слышим такие слова, как «сталинщина», «брежневщина», но пока все еще говорим «ленинизм», хотя изменение суффикса вот-вот должно произойти. Изменилась ли ваша оценка личности Ленина, ведь у вас есть поэма «Лонжюмо»?
— Да, «Лонжюмо»… Вы помните это время — четверть века тому назад? Это в первую очередь антисталинская поэма, а тогда антисталинские вещи трудно было и напечатать, и произнести. Вот вы знаете, наверное, поэта Олега Хлебникова, он из Ижевска: он рассказывал мне, что когда в десятом классе их собрал учитель в школе, то сказал, что «Лонжюмо» — это антисоветская поэма. То есть тогда Ленин, нормц ленинские — такое было кодовое клишевое название, это означало антисталин, антисталинизм. И борьба шла не на жизнь, а на смерть. Кроме того, тогда я был, конечно, весь под философским влиянием Пастернака. Вы помните его восхищенные строки о Ленине в «Высокой болезни», и даже, как вы знаете, Пастернак встретился с Мандельштамом в очереди у гроба Ленина… Это Пастернак и Мандельштам — ведущие умы и сердца нашей эпохи. А конкретно, я еще сейчас думаю, что меня подтолкнуло… Хрущев орал на меня в Кремле и по подсказке, и — за стихотворение о Ленине. Это для него было выступлением против партийности, он набросился на это стихотворение. Так что где-то у молодого тогда поэта это было еще какое-то упрямство — назло Хрущеву врезать ему ленинской темой. И вы помните, тогда поэма так и воспринималась, и тот кусок, где Ленин играет в городки, сразу был поставлен на Таганке. И с какой страстью Владимир Высоцкий кричал, когда бил битой по теперешним бериям… Тогда же Золотухин читал стихи «Уберите Ленина с денег»… Кстати, вот странно, эти стихи — одна из главок, которая тогда не вошла в поэму, — ни в один из моих сборников я не мог вставить…
Владимир Высоцкий давно стал легендой. Актер, поэт, кумир…В этой книге впервые под одной обложкой собраны воспоминания тех, с кем он дружил, кого любил, с кем выходил на подмостки. Юрий Петрович Любимов и коллеги-актеры: Алла Демидова, Валерий Золотухин, Вениамин Смехов, одноклассник Игорь Кохановский и однокашники по Школе-студии МХАТ, кинорежиссеры Александр Митта, Геннадий Полока, Эльдар Рязанов, Станислав Говорухин, близкий друг Михаил Шемякин, сын Никита… Сорок человек вспоминают – каждый своего – Высоцкого, пытаются восстановить его образ и наконец понять.А может, всё было совсем не так?
В декабре 1971 года не стало Александра Трифоновича Твардовского. Вскоре после смерти друга Виктор Платонович Некрасов написал о нем воспоминания.
Автор — полковник Красной армии (1936). 11 марта 1938 был арестован органами НКВД по обвинению в участии в «антисоветском военном заговоре»; содержался в Ашхабадском управлении НКВД, где подвергался пыткам, виновным себя не признал. 5 сентября 1939 освобождён, реабилитирован, но не вернулся на значимую руководящую работу, а в декабре 1939 был назначен начальником санатория «Аэрофлота» в Ялте. В ноябре 1941, после занятия Ялты немецкими войсками, явился в форме полковника ВВС Красной армии в немецкую комендатуру и заявил о стремлении бороться с большевиками.
Выдающийся русский поэт Юрий Поликарпович Кузнецов был большим другом газеты «Литературная Россия». В память о нём редакция «ЛР» выпускает эту книгу.
«Как раз у дверей дома мы встречаем двух сестер, которые входят с видом скорее спокойным, чем грустным. Я вижу двух красавиц, которые меня удивляют, но более всего меня поражает одна из них, которая делает мне реверанс:– Это г-н шевалье Де Сейигальт?– Да, мадемуазель, очень огорчен вашим несчастьем.– Не окажете ли честь снова подняться к нам?– У меня неотложное дело…».
«Я увидел на холме в пятидесяти шагах от меня пастуха, сопровождавшего стадо из десяти-двенадцати овец, и обратился к нему, чтобы узнать интересующие меня сведения. Я спросил у него, как называется эта деревня, и он ответил, что я нахожусь в Валь-де-Пьядене, что меня удивило из-за длины пути, который я проделал. Я спроси, как зовут хозяев пяти-шести домов, видневшихся вблизи, и обнаружил, что все те, кого он мне назвал, мне знакомы, но я не могу к ним зайти, чтобы не навлечь на них своим появлением неприятности.
Изучение истории телевидения показывает, что важнейшие идеи и открытия, составляющие основу современной телевизионной техники, принадлежат представителям нашей великой Родины. Первое место среди них занимает талантливый русский ученый Борис Львович Розинг, положивший своими работами начало развитию электронного телевидения. В основе его лежит идея использования безынерционного электронного луча для развертки изображений, выдвинутая ученым более 50 лет назад, когда сама электроника была еще в зачаточном состоянии.Выдающаяся роль Б.