Письма в пустоту - [26]

Голова закружилась, а голос сорвался на стон. Меня обдало раскаленным ветром. И тут я очнулся, отдышался и открыл глаза. Я стоял в ванной, а я с моих рук стекала сперма. Носок был тоже перепачкан моим семенем. Стало жутко стыдно.

Я наспех сполоснул руки и, бросив носок на пол, поплелся на кухню, обещая себе прибраться потом.

Сев за стол, я обхватил голову руками. Меня наперебой разрывали смущение и стыд. Ведь, если вдуматься я сейчас совершил постыдный поступок. Я мастурбировал на образ своего друга, используя при этом его вещи. Говоря проще, я подрочил на носок Альентеса.

Отвратительно.

И как мне к этому относится? Почему я так поступил? Что со мной происходит?

На эти вопросы я едва ли мог дать ответ. По спине пробежали мурашки, я вовсе не хотел оказаться извращенцем, да и раньше со мной ничего подобного не происходило. Если быть откровенным, мне всегда нравился Аль, я любил бывать с ним. Но разве ненормально испытывать приятные эмоции, находясь подле друга???

Вот-вот, мои чувства к Альентесу были обычными чувствами к другу, даже к младшему брату… Но… Недавно, когда я высасывал яд из плеча Аля, я впервые ощутил прилив страсти. Тогда я не предал этому значения. Зато теперь впору задуматься…

Хотя, во всем виноват Рауль со своими дурацкими расспросами. Не акцентируй он моего внимания на тактильных контактах, все было бы иначе! Я бы не загонялся так!

Да… Я убедил себе в том, что мое состояние вызвано не чем иным, как постоянными мыслями о провокационных вопросах наставника, к тому же наверняка сказывалась усталость и недосып.

Я выдохнул.

Безумно хотелось есть, но трогать приготовленный для Аля обед я себе не позволил. Еще во время готовки я твердо решил, что обедать мы будим вместе, когда Альентес вернется. Но вот сроки оставались неясны. Он мог вообще сегодня не появиться, ведь слежка за Акведуком обещала затянуться на долгое время, не делая скидок на сон и еду. Однако вопреки всему, даже здравому смыслу, я все равно пообещал дождаться собрата, и во чтобы то ни стало разделить с ним трапезу. А пока, чтобы убить как-то время, я достал лист А-4 и карандаш, начав выводить контуры знакомого и дорогого мне лица.

Я достаточно неплохо рисовал, мои успехи в классе изобразительных искусств всегда радовали Рауля. Я с любовью выводил каждую черточку портрета. Альентес получился задумчивым. Хотя ничего удивительного, ведь он всегда таким был. Челка прямой линией делит лоб пополам на белое и черное, глаза устремлены вдаль, а пухлые губы с волнующим изгибом линий чуть приоткрыты. Римский нос лишь придает лицу харизматичности, делая его привлекательным за счет непропорциональности. Особенно мне удалось передать прелесть маленьких чуть оттопыренных ушек Альентеса. Когда он был ребенком, кто-то из воспитателей внушил ему, что он лопоухий и неплохо бы скрывать свой изъян волосами. Вот поэтому Аль носил лохматую прическу, состоящую из торчащих в разные стороны прядей волос.

Сейчас, его прилизанная геометрическая прическа лишала уши прикрытия. Однако их озорная оттопыренность вовсе не портили Альентеса. Мне даже нравились диспропорции облика товарища. Ушки меня покоряли… Они были такие маленькие и хорошенькие, что я невольно умилялся.

Полюбовавшись рисунком, я отложил его в сторону. Солнце уже садилось, и город зажигал свои огни, поблескивающие нервным сиянием, словно прожекторы вышек. Без Альентеса я чувствовал себя одиноко. Мне по-прежнему было стыдно за свой недавний поступок и еще за то, что мой товарищ вынужден трудиться, а я никчемно просиживаю время на пятой точке.

Как жаль, что я ничем не могу ему помочь! Моя бесполезность меня уязвляла и ранила в самое сердце, задевая самолюбие.

Незаметно для себя я опустил голову на руки и провалился в дремоту, вымотанного переживаниями и трудом организма.

Проснулся я глубоким вечером от звука открывающегося замка. Я выбежал в прихожую и радостно заулыбался, увидев Альентеса. Он выглядел уставшим и измотанным.

— Наконец-то! — произнес я, — Я уже заждался.

Он молча вошел в квартиру, небрежно скинув ботинки у порога.

— Будешь есть? Там обед на столе!

— Возможно.

— Надо только разогреть!!! — я продолжал опекать собрата.

— Не требуется, — буркнул Альентес, садясь за стол и закуривая.

Я присел напротив него, любуясь, с каким аппетитом Аль поглощает приготовленную мной пищу. Ел он жадно и быстро, по всему было видно, что за день он здорово проголодался, а поесть так и не удосужился.

— Вкусно? — осведомился я.

Аль сохранил молчание, тщательно разжевывая пищу. В те секунды, когда он отрывался от еды, он затягивался сигаретой.

— Пусть ты и куришь, зато поешь нормально, — заключил я.

Альентес с раздражением скользнул по мне взглядом и съязвил:

— В этом фартуке ты похож на педика.

— Прекрати, чем тебе фартук то не угодил?! — рассмеялся я.

Меня не обидели подначки товарища, наоборот, я был счастлив, что он шутит. Или не шутит??? Я непроизвольно качнул головой.

Аль только фыркнул в ответ.

— Хорошие собачки, — я поднял подол фартука и начал его демонстративно рассматривать, — Такие миленькие.

Альентес отставил пустую тарелку и затушил сигарету. Кажется, он не замечал моих реплик.