Письма с войны - [74]
Теперь, когда после двух месяцев перерыва я снова несу солдатскую службу, я чувствую слабость, болей нет, только время от времени мной овладевает какая-то вялость, которая проходит по мере привыкания к этой «работе». Мне кажется, такое состояние вызвано долгим постельным режимом и скудным питанием. Мои раны прекрасно зарубцевались, возле левого уха навсегда останется шрам. На обеих руках тоже есть шрамы от старых ранений. Я рад, что меня хорошо подлечили.
Сегодня вместе с одним из сослуживцев вышел прогуляться. В каком-то славном кафе мы наелись чудесного пирога, это удовольствие обошлось нам в двадцать пять марок, но оно стоило того.
Я уже писал тебе, что в России и Польше можно купить все, абсолютно все, если у тебя толстый кошелек. В Одессе, куда спустя пять дней после ранения я прилетел из Крыма, ибо тогда мне вроде бы стало немного лучше, я проглотил однажды за пятьдесят марок пятнадцать настоящих венских бутербродов со сливочным маслом, что не пошло мне, однако, на пользу, но после надоевших консервов я испытывал болезненную потребность во вкусном. Там можно было купить на базаре все, что угодно, от прекрасных, жизнерадостных русских девушек до весело скворчащей на сковороде колбасы. Безумное и для «человека с Запада» небезопасное предприятие. Там я впервые почувствовал, что может означать для нас колониальное владычество. Если понаблюдать за нашими солдатами, можно усомниться в том, что мы сумеем добиться необходимой дисциплины для выполнения такой задачи. В Одессе продавались по фантастическим ценам пальто, свитера, рубашки, носки. Обручальные кольца, часы, настольные лампы — все исчезало в бездонных, грязных карманах торгашей и торговок, под юбками которых ловко и с необычайным проворством пропадали рубашки или кители. Поначалу, после ужасающей мрачности фронтовой жизни, эта пестрая рыночная суета привлекала и даже радовала меня, но спустя всего какие-то минуты мною овладела необъяснимая тоска, потому что у меня возникло чувство, что этот Восток проглотит нас. Ах, видимо, все это из-за моей больной головы: мне представилась эта картина, и я испугался, ведь в принципе не так уж это и не невероятно, ведь мы чересчур наивны и добродушны, чтобы стать настоящими колонизаторами.
Сегодня вечером я пошел наобум в какой-то украинский кинотеатр, рискуя ничего не понять. Там были почти сплошь женщины с младенцами и подростки, стоял сумасшедший ор, и отовсюду ужасно разило чесноком и луком. Фильм шел на немецком языке с русскими титрами, старое румынское кино с участием Хёрбигера и Рюмана, невероятно порадовавшее и повеселившее меня. Я действительно смеялся до слез, фильм комедийный, но довольно слащавый. Ну разве не ужас эта война — я вынужден торчать в этой польской дыре, когда ты в Кёльне или Арвайлере. Часто я с замиранием сердца думаю о тех годах, что, видимо, еще суждены нам… эта война может долго продлиться, а может и вскоре закончиться, ах, нельзя сказать ничего определенного.
[…]
Станислав, 6 февраля 1944 г.
[…]
Снег, который вчера я ловил ртом, полный смутных предчувствий, сыпал всю ночь, падает он и сейчас, не прекращаясь ни на минуту. Он громоздится сугробами на улицах, являя собой печальный контраст недавнему теплому весеннему ветру, который еще позавчера многообещающе обвевал наши лица. Но снег облагораживает грязь и безотрадную атмосферу, столь характерную для этих небольших — ах, вообще всех — польских городов. Мне кажется, нет на свете более печального народа и страны, чем Польша! России тоже вообще-то свойственна эта мрачная, почти физическая грусть, но лица русских людей более открытые, зачастую, можно даже сказать, лукавые, с искоркой веселой шалости, часто отмеченные удивительной красотой и человечной сердечностью. Здешние же лица более мрачные и меланхоличные, с печатью некоторой скорбной горделивости и упоительной грусти, что теперь, однако, не так часто можно увидеть, как четыре года тому назад; создается впечатление, будто в душе народа что-то надломилось. Иногда можно заметить и улыбку, но большей частью она деланная, ее ровно столько, сколько это необходимо для данной ситуации, чтобы не отпугнуть нас, она — как недостаточность света на великолепных полотнах Рембрандта. Здесь нас только терпят, мы чужаки и никогда не сможем постичь их, таково мое мнение. Я очень скучаю по Германии, хотя и испытываю страх от встречи с ней, страх перед ужасными развалинами, в которые превратилась наша родина. Мы так привыкли к чрезвычайным, волнующим, тревожным обстоятельствам, что уже не понимаем весь ужас нашего положения или почти не понимаем! Мы настолько свыклись с этой войной, что воспринимаем ее как нормальное явление и напрочь забыли, что мир и порядок являются мерилом нашей жизни; я считаю это ужасным отголоском этой войны, поэтому число воров, грабителей, преступников растет с каждым часом. Верность, вера и красота действительно погибают, а ведь мы хотим, хотим ежечасно убеждаться в том, что это — война — не есть наша жизнь, что все может развиваться и процветать исключительно в мирных условиях, и что законы Господа Бога также святы как во время войны, так и в мирной жизни, и что мы обязаны все спасти, мы одни, даже лишь очень не многие из нас! Каждый день я с ужасом вижу потерянные лица солдат, на них не заметно и следа воспитанности и чувства меры, нет даже намека на возмущение или раскаяние в содеянном, все понимается как полный крах, конец всему, а это равносильно «спасению бегством». Каждый час они спасаются бегством от следующего за ним часа, который может явить им истинную правду, хотя они догадываются о ней или однажды уже открыли ее для себя, но сейчас не в состоянии думать о ней. Я взвинчен и нервничаю и хочу покоя, видимо, я сам заражен этой военной болезнью, заражен так сильно, что мир и тишина, изображенные в новелле Штифтера
Послевоенная Германия, приходящая в себя после поражения во второй мировой войне. Еще жива память о временах, когда один доносил на другого, когда во имя победы шли на разрушение и смерть. В годы войны сын был военным сапером, при отступлении он взорвал монастырь, построенный его отцом-архитектором. Сейчас уже его сын занимается востановлением разрушенного.Казалось бы простая история от Генриха Белля, вписанная в привычный ему пейзаж Германии середины прошлого века. Но за простой историей возникают человеческие жизни, в которых дети ревнуют достижениям отцов, причины происходящего оказываются в прошлом, а палач и жертва заказывают пиво в станционном буфете.
Бёлль был убежден, что ответственность за преступления нацизма и за военную катастрофу, постигшую страну, лежит не только нз тех, кого судили в Нюрнберге, но и на миллионах немцев, которые шли за нацистами или им повиновались. Именно этот мотив коллективной вины и ответственности определяет структуру романа «Где ты был, Адам?». В нем нет композиционной стройности, слаженности, которой отмечены лучшие крупные вещи Бёлля,– туг скорее серия разрозненных военных сцен. Но в сюжетной разбросанности романа есть и свой смысл, возможно, и свой умысел.
В романе "Групповой портрет с дамой" Г. Белль верен себе: главная героиня его романа – человек, внутренне протестующий, осознающий свой неприменимый разлад с окружающей действительностью военной и послевоенной Западной Германии. И хотя вся жизнь Лени, и в первую очередь любовь ее и Бориса Котловского – русского военнопленного, – вызов окружающим, героиня далека от сознательного социального протеста, от последовательной борьбы.
«Глазами клоуна» — один из самых известных романов Генриха Бёлля. Грустная и светлая книга — история одаренного, тонко чувствующего человека, который волею судеб оказался в одиночестве и заново пытается переосмыслить свою жизнь.Впервые на русском языке роман в классическом переводе Л. Б. Черной печатается без сокращений.
Одно из самых сильных, художественно завершенных произведений Бёлля – роман «Дом без хозяина» – строится на основе антитезы богатства и бедности. Главные герои здесь – дети. Дружба двух школьников, родившихся на исходе войны, растущих без отцов, помогает романисту необычайно рельефно представить социальные контрасты. Обоих мальчиков Бёлль наделяет чуткой душой, рано пробудившимся сознанием. Один из них, Генрих Брилах, познает унижения бедности на личном опыте, стыдится и страдает за мать, которая слывет «безнравственной».
Генрих Бёлль (1917–1985) — знаменитый немецкий писатель, лауреат Нобелевской премии (1972).Первое издание в России одиннадцати ранних произведений всемирно известного немецкого писателя. В этот сборник вошли его ранние рассказы, которые прежде не издавались на русском языке. Автор рассказывает о бессмысленности войны, жизненных тяготах и душевном надломе людей, вернувшихся с фронта.Бёлль никуда не зовет, ничего не проповедует. Он только спрашивает, только ищет. Но именно в том, как он ищет и спрашивает, постоянный источник его творческого обаяния (Лев Копелев).
Фамилия Чемберлен известна у нас почти всем благодаря популярному в 1920-е годы флешмобу «Наш ответ Чемберлену!», ставшему поговоркой (кому и за что требовался ответ, читатель узнает по ходу повествования). В книге речь идет о младшем из знаменитой династии Чемберленов — Невилле (1869–1940), которому удалось взойти на вершину власти Британской империи — стать премьер-министром. Именно этот Чемберлен, получивший прозвище «Джентльмен с зонтиком», трижды летал к Гитлеру в сентябре 1938 года и по сути убедил его подписать Мюнхенское соглашение, полагая при этом, что гарантирует «мир для нашего поколения».
Константин Петрович Победоносцев — один из самых влиятельных чиновников в российской истории. Наставник двух царей и автор многих высочайших манифестов четверть века определял церковную политику и преследовал инаковерие, авторитетно высказывался о методах воспитания и способах ведения войны, давал рекомендации по поддержанию курса рубля и композиции художественных произведений. Занимая высокие посты, он ненавидел бюрократическую систему. Победоносцев имел мрачную репутацию душителя свободы, при этом к нему шел поток обращений не только единомышленников, но и оппонентов, убежденных в его бескорыстности и беспристрастии.
Заговоры против императоров, тиранов, правителей государств — это одна из самых драматических и кровавых страниц мировой истории. Итальянский писатель Антонио Грациози сделал уникальную попытку собрать воедино самые известные и поражающие своей жестокостью и вероломностью заговоры. Кто прав, а кто виноват в этих смертоносных поединках, на чьей стороне суд истории: жертвы или убийцы? Вот вопросы, на которые пытается дать ответ автор. Книга, словно богатое ожерелье, щедро усыпана массой исторических фактов, наблюдений, событий. Нет сомнений, что она доставит огромное удовольствие всем любителям истории, невероятных приключений и просто острых ощущений.
Мемуары известного ученого, преподавателя Ленинградского университета, профессора, доктора химических наук Татьяны Алексеевны Фаворской (1890–1986) — живая летопись замечательной русской семьи, в которой отразились разные эпохи российской истории с конца XIX до середины XX века. Судьба семейства Фаворских неразрывно связана с историей Санкт-Петербургского университета. Центральной фигурой повествования является отец Т. А. Фаворской — знаменитый химик, академик, профессор Петербургского (Петроградского, Ленинградского) университета Алексей Евграфович Фаворский (1860–1945), вошедший в пантеон выдающихся русских ученых-химиков.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Оценки личности и деятельности Феликса Дзержинского до сих пор вызывают много споров: от «рыцаря революции», «солдата великих боёв», «борца за народное дело» до «апостола террора», «кровожадного льва революции», «палача и душителя свободы». Он был одним из ярких представителей плеяды пламенных революционеров, «ленинской гвардии» — жесткий, принципиальный, бес— компромиссный и беспощадный к врагам социалистической революции. Как случилось, что Дзержинский, занимавший ключевые посты в правительстве Советской России, не имел даже аттестата об образовании? Как относился Железный Феликс к женщинам? Почему ревнитель революционной законности в дни «красного террора» единолично решал судьбы многих людей без суда и следствия, не испытывая при этом ни жалости, ни снисхождения к политическим противникам? Какова истинная причина скоропостижной кончины Феликса Дзержинского? Ответы на эти и многие другие вопросы читатель найдет в книге.