Письма с того света - [18]

А в одной из них под названием «Безвременная кончина. В то время когда он должен был создать чудо, он совершил глупость — взял да умер» было написано такое, что не приведи господь. Оказывается, я каждую ночь приводил к себе домой женщин, щекотал их до того, что они закатывались от смеха и умирали. И поскольку я будто бы помешался на том, чтобы смешить людей, то и избрал профессию писателя-юмориста. Даже Фрейд якобы описал мою болезнь в своей книге под названием «Двадцать уроков о психическом анализе». Я, оказывается, был психопатом-неврастеником. И еще чего только там не было написано!

А другой писатель опубликовал воспоминания о совместно проведенных днях, о чем я тоже не имел представления. Мы, оказывается, пьянствовали с ним четыре дня и четыре ночи, а потом были захвачены полицейскими в публичном доме, причем в самом непристойном виде.

В статье указывалось, что этот случай чрезвычайно важен для истории нашей литературы.

Какой-то доктор-профессор, читающий в университете лекции по психологии, в статье, написанной им для одной газеты, заявил, что я страдал каким-то душевным недугом, который называется что-то вроде «gipo». И этим он научно обосновывал причины того, почему я смог в своей жизни придумать столько вранья. В заключение он указал, что я являюсь самым крупным лжецом в мире.

Другой ученый установил, что с самого рождения у меня был поврежден центр управления зрением в коре головного мозга, и при этом даже привел латинское название этой болезни. Отсюда, как заявил он, и получилось, что я видел на свете только одно плохое, низкое, отвратительное, вульгарное и выкладывал это в своих произведениях.

Был еще и такой автор, который утверждал, что я из-за своего маленького роста всегда испытывал чувство неполноценности и поэтому старался осмеять всех и вся.

Любимый мой брат Слепень! Итак, я умер… Вместо меня на земле сейчас ты. Ты знаешь, на что направлять свое жало. В моих мертвых глазах две застывшие капли слез, а на губах саркастическая усмешка. Я унес с собой свои слезы и свой смех. При жизни я пытался слезы, которые вызывали у меня люди, превратить в смех, так, как выдавливают виноградный сок. Я старался, чтобы люди смеялись. Я мстил людям тем, что заставлял их самих смеяться над своими пороками. Я мстил им и этим и другим.

Сейчас же я умер, Слепень. Передай оставшимся в живых, что теперь им не придется опасаться необходимости подавать мне руку. Моим приятелям теперь не нужно будет переходить на другую сторону тротуара, чтобы избежать встречи со мной. Им уже не придется стыдиться самих себя за то, что, отвернув голову, они притворялись, что не видят меня. Я умер и выручил их.

Теперь и друзья и враги мои, говоря об мне, скажут только: «Хороший, приятный был человек». Скажут и замолчат. Замолчат потому, что я унес с собой все свои пороки. Я не оставил им больше ничего для сплетен.

Я умер. Я умер, чтобы причинить им самое большое зло.

«Хороший, приятный был человек», — скажут очи и замолчат.

Ну, а теперь о морге.

— Доктор идет! — воскликнул кто-то. Все трупы кинулись на свои прежние места. Я же, который при жизни никогда не мог найти свое место, не нашел его и здесь. Вытянулся на полу. У докторов на лицах были белые повязки, а на руках — резиновые перчатки. Зажгли большие лампы. Меня положили на стол. Доктор, который должен был сделать мне вскрытие, по-видимому, знал меня:

— Я, — заявил он, — не верю, что этот тип умер. Под видом умершего он собирается сделать нам какой-нибудь подвох.

Доктор отогнул было мою голову вниз, но она поднялась вверх, как стрела.

— Даже мертвый он с поднятой головой! — сказал доктор. Затем приставили к моему черепу стальной тренаж и начали сверху бить по нему молотком. Били, били, и кто-то сказал:

— Расколоть этому типу череп трудно, давайте подорвем его динамитом.

Увидел я, что дело принимает плохой оборот, и стал более уступчивым. Когда мой череп раскололся, как ракушка, на две части, все от удивления пораскрывали рты на целый аршин.

— А-а-а-а!.. У него, оказывается, есть мозг!

— Итак, мои возлюбленные ученики, — сказал доктор окружавшим его людям, — перед нами мозг, который мы давно не встречали в трепанируемых нами черепах. В человеческом теле это бесполезный и вредный член, даже более бесполезный и вредный, чем миндалевидные железы и слепая кишка. Установлено, что эта опухоль, образовавшаяся в черепе человека и носящая название мозга, непригодна ни к чему другому, как только ввергать человека в неприятности. Сейчас нам ясно, почему на голову покойного постоянно валились одни беды.

Проводя дальнейшее вскрытие, доктор с ловкостью мясника на бойне разрезал мне живот:

— Вот видите, — объяснил он окружающим, — желудок от бездействия совершенно атрофирован, а кишки высохли.

Повернувшись к ассистенту, он добавил:

— Теперь в свете этих фактов вам понятны причины смерти этого человека?

— Да, я понял, — ответил ассистент, — он умер от дум и голода.

Я невольно усмехнулся про себя. Да разве есть у человека при жизни время на раздумье? Он занят футбольными матчами, весенними праздниками, шумом радио, авантюрными и порнографическими кинофильмами, борьбой политических партий. Что же касается голода, то у нас, собственно говоря, есть письменное обязательство голодать, заверенное у нотариуса.