Письма с острова Скай - [56]

Жалею, что так и не сказал тебе этого. Я хочу быть первым, что увидят твои сонные глаза по утру. Хочу наблюдать, как ты умываешься и натягиваешь чулки. Хочу готовить тебе завтрак и поцелуем снимать яичную крошку из уголка твоих губ. Хочу устроиться у окна и держать тебя на коленях, пока ты пишешь, читаешь, говоришь, дышишь. Хочу согревать твои босые ноги между своими коленями в постели. Хочу засыпать, чувствуя, как твои волосы щекочут мой подбородок.

Я бы переехал на Скай и вынес бы неодобрение твоих соседей и родни, если бы ты этого хотела. Или скрылся бы в дальнем уголке Сибири, если бы ты этого хотела. Однако теперь я в таком месте, которое не выбрал бы ни один из нас.

Как-то раз ты сказала, будто слишком банально говорить, что ты можешь любить кого-то всегда. Есть ли слово, которое означает «дольше, чем всегда»? Вот так долго я буду любить тебя.

Теперь, всегда и потом. Я люблю тебя.

Дэвид

Глава двадцать вторая Маргарет

Глазго

6 сентября

Маргарет!

Много лет меня угнетало сознание того, что я причинил своей сестре горе. Уверен, она до сих пор винит меня за это.

Дело в том, что я встречался с девушкой по имени Кейт. Когда я добровольцем ушел на войну, она сплела из пряди своих волос медальон и пришила на мою рубашку, рядом с сердцем, — в знак того, что всегда будет со мной.

Затем был Фестюбер, и я вернулся домой, потеряв ногу. Единственным моим желанием было уткнуться лицом ей в плечо. Но уже в тот первый момент, когда я попытался притянуть ее к себе, она отшатнулась от меня. Буквально — вздрогнула и отшатнулась. А потом и вовсе перестала приходить. На самом деле так оказалось даже проще. Если Кейт не было, то мне не приходилось видеть, как ее глаза тайком опускаются к моей подколотой штанине, не приходилось ощущать пустоту между нами, когда она отодвигалась, давая мне пройти.

Я думал, что понимаю ее. Какой девушке захочется иметь калеку в качестве мужа? Когда мне прислали готовый протез, я знал, что он ничего не изменит. Она уже слишком отдалилась.

Потом домой на побывку прибыл Уилли. Однажды я был в новом коттедже Элспет, делал для нее обрамление камина. Брат нашел меня за огородом среди горы стружек и скинул куртку, чтобы помочь. На его рубашке, прямо поверх сердца, был пришит золотистый медальон, сплетенный из волос.

Мы сцепились. Он все время повторял, что мы не вольны выбирать тех, кого любим. Думаю, я сломал ему нос. Махэр была в ярости, а Элспет плакала и плакала. Назавтра Уилли уехал и во время следующих отпусков домой больше не приезжал.

Казалось, что этим все кончилось. Я еще страдал, но без Уилли можно было днями напролет покрывать резьбой камин Элспет и пытаться забыть о том, что вообще знал Кейт. Но покой долго не длится. Элспет получила от армейского командования извещение о том, что Йэн официально признан погибшим.

Те месяцы я почти не помню. Йэн, который был мне ближе собственного брата, мертв. Мы с ним отправлялись во Францию, полные задора, и обещали присматривать друг за другом. Я не выполнил обещания.

То было черное время. Элспет держалась лучше, чем я. К ней приехали погостить дети Аласдера, ее дни были наполнены хлопотами. Я же со времени разрыва с Кейт не имел никого и проводил дни в одиночестве, бродя по холмам с тростью и фляжкой. Когда я поехал в Эдинбург к врачу на осмотр, тот оказался недоволен тем, что я так сильно напрягаю покалеченную ногу. Но мне было все равно. Я нуждался в боли.

Возвращаясь на вокзал Уверли, я вдруг заметил Элспет. Она не сидела на Скае, не оплакивала Йэна. Сестра шла, обнимаясь прямо на улице с каким-то мужчиной.

Понимаю, что был несправедлив, когда остановил ее и высказал все, что было у меня на уме. Ее спутник втиснулся между нами, как будто он имел к этому какое-то отношение. Он даже не был местным — всего лишь какой-то американец. Неужели из-за него она могла забыть о Йэне? После смерти ее мужа прошло лишь несколько месяцев, а она уже бросается на кого-то другого. Как посмела она предать его, да еще с американцем?

Элспет стояла с опущенной головой и не перебивала меня. Прошептала, что не забыла Йэна и никогда не забудет. Но потом она начала плакать, и американец снова попытался загородить ее. Я накинулся на него, спросил, нет ли у него получше занятия, чем увиваться за чужими женами, пока в окопах гибнут солдаты.

И тут глаза Элспет вспыхнули. Да, мужчины умирают в окопах. Но в это время дома люди продолжают жить. Она — жива. И чтобы я больше никогда не смел вставать между ней и ее жизнью. Сестра выпрямила спину с тем упрямым видом, который я так хорошо знал, и сказала, что мы не выбираем, кого любим. Точно так же, как Уилли.

Сердца значили больше, чем кровь? Теперь я знал, откуда у Уилли такие мысли. Но он просто юнец. А вот Элспет всегда считалась умной и преданной. Той, которая никогда не отвернется от своей семьи или от данных ею обещаний. Ведь предполагалось, что Элспет, Йэн и я втроем противостоим всему свету!

Высоко подняв подбородок, она взяла американца под руку. Я плюнул, назвал ее дурой и всю свою семью — дураками. Однажды он подведет ее, но меня не будет рядом, чтобы собирать куски. И меня рядом с ней не было.