Письма с острова Скай - [55]

Франция

12 ноября 1916 года

Разве так сообщают мужчине подобную новость? Этого вообще не должно было случиться. Я именно по этой причине привез с собой «французские конверты».

Мы не готовы принимать сейчас такие решения. Семья, Сью? Ты все еще скорбишь, я — «играю в войну». Нас разделяют семь сотен миль. И посмотри, как вел себя твой брат в Эдинбурге. Я заслужил каждый его удар. В коне концов, я тот самый американец, который встал между тобой и твоим мужем. Я тот, кто вызвал твою размолвку с братом. Вряд ли твоя семья будет рада мне после всего этого.

Остров Скай

29 ноября 1916 года

Тогда приезжай и забери меня отсюда! Умчи в Америку, где нет ни войны, ни недовольных братьев. Соседи уже начинают шептаться, и, Дэйви, я просто хочу уехать с тобой и начать наконец то будущее, о котором мы столько говорили.

Да, это огромный шаг. Такой, что не укладывается в голове. И даже немного пугает. Но неужели мысль о будущем отцовстве пугает тебя больше, чем езда по «коридору смерти» каждый день?

Меня это тоже приводит в смятение. Я только что разбила свою семью, разве можно такому человеку растить детей? Может, правильно я говорила раньше: не следует мне быть матерью. Вряд ли я справлюсь.

Дэйви, мне нужно, чтобы ты был сильным. Твоей храбрости должно хватить на нас обоих. Пожалуйста, приезжай и забери меня. Когда я с тобой, то чувствую себя непобедимой.

Сейчас я устала. И не хочу об этом спорить. Это факт, и тут не из-за чего ругаться. Посреди ужасной войны, посреди смертей мы сотворили жизнь. Ребенок — это тоже приключение. И помни: я готова на любые приключения, если ты рядом.

Сью

3 декабря 1916 года

Дорогая Элспет!

Мне трудно писать Вам. Дэйв когда-то дал мне этот конверт и попросил отправить его по почте, если что-нибудь случится.

Четыре ночи назад мы поехали по вызову забирать раненых. Когда мы прибыли на место, то увидели, что в наши окопы попал снаряд. Врачи, санитары, раненые — разметало всех. Один офицер пытался навести хоть какой-то порядок и руководил теми, кто стал подходить от окопов первой линии.

Имея медицинское образование, я начал осматривать поступающих раненых, выискивая тех, кого есть надежда довезти хотя бы до перевязочного пункта. Те санитары, что могли ходить, сбрасывали рядом со мной свою ношу и уходили обратно за все новыми и новыми ранеными. Дэйв, безрассудный как всегда, прыгнул в траншею и принялся помогать санитарам. Он сделал несколько рейсов, не обращая внимания на мои крики, а потом пропал.

Он не должен был находиться в первой линии окопов, но Вы его знаете. Он понятия не имеет о благоразумии. Хотя Дэйв делал то, что должно быть сделано.

Четыре дня я сомневался, посылать ли Вам это письмо. Я все надеялся, что он вот-вот прихромает с ничейной полосы с невероятной историей об очередном чудесном спасении. Этого не случилось.

Я мало чем могу помочь Вам отсюда, но прошу Вас, пишите Минне, если вдруг что-нибудь понадобится. Я знаю о Вашей ситуации. Дэйв рассказал мне обо всем в ту ночь, когда мы мчались к посту. Да, он был потрясен и напуган. Но все-таки верил в лучшее. И был весьма счастлив.

Итак, выполняю последнее желание своего лучшего друга.

Харри Вэнс

Сью, моя любимая сладкая девочка!

Предполагается, что это письмо ты никогда не прочитаешь. Если же оно пришло тебе — значит больше я ничего не напишу.

Сейчас за окном май, и я только что вернулся в часть после нашего свидания в Париже. Здесь меня ждала стопка твоих писем, одно отчаяннее другого. Прочитав их, я стал понимать, как сильно ты боялась и переживала за меня, как мучилась от неизвестности. Я не хочу, чтобы тебе пришлось пройти через такое еще раз, поэтому делаю то, что нам обоим удается лучше всего: пишу тебе письмо.

Не знаю, когда ты это читаешь. Может, месяц спустя, а может, через полгода или год. Надеюсь, что никогда. Какой мир сейчас тебя окружает? Не знаю, о чем мы напишем друг другу в промежутке между маем и тем днем, когда это письмо найдет тебя. Не знаю, не заведешь ли ты к тому времени другого симпатичного американца, который водит фургон «скорой помощи». С определенностью могу лишь сказать, что я не нашел и никогда не найду другую Сью. Ты — причина тому, что я хмурюсь рассвету и улыбаюсь закату. Хмурюсь, потому что мне предстоит еще один день без тебя. Улыбаюсь, потому что наша разлука сократилась на день.

В одном из своих писем ты сказала, что не считаешь себя достаточно сильной. Вот твои слова: «Я не выдержу, если не буду знать, что ты есть где-то в мире». Но ты сильная, Сью. Посмотри на себя — ты пересекла ради меня Ла-Манш! Когда я вспоминаю все, что ты сделала для меня, то мне хочется быть более сильным мужчиной для тебя.

Да, ты бы хотела, чтобы я вообще не ввязывался в эту войну, если бы я добрался до Лондона, но не вышел бы из вагона, а ехал бы дальше до самого Ская и больше никогда бы не покидал тебя. Но я должен был это сделать. Невозможно приехать к тебе жалким неудачником. Я должен был доказать, что представляю что-то из себя. Ты всегда называла меня мальчиком. Мне нужно вырасти и стать мужчиной.

Я знаю тебя, милая. Вот прямо сейчас, прочитав эти строки, ты сердито трясешь головой и говоришь: «Не называй себя неудачником! Ты же сумел влюбить меня в себя! Я — твое достижение». Ты — мое достижение, Сью. И я знаю это. Уж не представляю, что я сделал хорошего в своей жизни, но должно быть, сумел совершить нечто достойное, чтобы заслужить тебя, мою жемчужину.