Письма с Дальнего Востока и Соловков - [251]
Дорогая Наташа, Вы что‑то давно не сообщали, как растет мой маленький внучок. А я непрестанно не то что думаю о нем, а живу с ним. Очень, очень жаль, что не вижу его роста и развития, как раз в то время, когда закладывается самый каркас личности. Все остальное, позднейшее—только вариации на тему раннейшего детства. Старайтесь ожружать его впечатлениями прекрасного, но только действительно прекрасного, первозарядного. Эти впечатления станут зародышами кристаллизации, на которых будет впоследствии ютлагаться прекраснейшее, а все чуждое выбрасываться вон.
Занимаетесь пи английским? Как решилось с вашей учительницей, остается іи она в Загорске, или уезжает? Занимаетесь ли музыкой? Было бы печально, если бы вы бросили ее, играть непременно над», хотя бы для маленького, если не для себя. Здоров ли он теіерь? Думаю, как полезно было бы ему давать водоросли, они гак благотворно действуют на желудок. Или хотя бы агар–аг^з. М. б. не теперь, а позднее. Ему можно было бы наварить на ігаре мучной кисель.
Всего хорошего.
Дорогой Кира, не получал от тебя никаких сведений о твоей работе, я не знію, о чем писать. Мне хотелось, насколько возможно в наиих условиях, помочь тебе в работе, но даже приблизительно не знаю направления ее. Напиши поскорей. Пока что я сиж> на водорослях. Рисунки, посылаемые вам— побочный продукт, они лишь косвенно относятся к непосредственной работе, не мне хочется, чтобы и вы были в курсе царства водорослей. Крепко целую тебя, дорогой.
Дорогой Васенька, на какой же теме ты остановился для разработки? Между прочим, по вопросу об осадочных текстурах просмотри мзи материалы по мерзлоте, которые должны были быть доставлены вам П. Н. ив особенности на классификации типов мерзлотных пород. Я думаю, что если не непосредственное содержание этих классификаций, то подход к классификации м. б. тебе полезен, н» в него надо вдуматься. Крепко целую тебя, дорогой. Пиши.
Москва
Ольге Павловне Флоренской
Девичье Поле Угол Долгого пер. и Новоконюшенной ул..
д. 12, кв. 7
Флоренский Павел Александрович
Cn. I, Доп. 2
1937.11.20 Соловки № 92. Дорогая иамочка, твое письмо от 22 января получил, 10 февраля. Живу * в атмосфере намеченых изменений в судьбе нашего завода, а следовательно и работы. Такое положение конечно очень неблагоприятствует работоспособности. Ho я стараюсь держать свою линию, т. е. не взирая ни на что каждый день достигать чего‑нибудь полезного и по возможности не терять времени даром. В связи с выяснившейся по всему Союзу нерентабельностью добычи иода из водорослевой золы [2418]J мы переключаемся всецело на агар. Необходимо улучшить качество продукции, страдавшей у нас от дефектов оборудования, и весьма увеличить продукцию количественно. Тем и другим сейчас усиленно занимаемся, надеюсь, что конечный результат будет положительный. Параллельно же этим чисто—практическим вопросам занимаюсь водорослями со стороны биологической и биохимической. Эта область мало обследована, несмотря на свою существенную важность для общего естествознания, и для практики. — He знаю, от уединенности ли нашего положения или от чего другого, все время вижу сны необыкновенно яркие, так что проснувшись, долго не могу увериться в их призрачной природе. В этих снах переплетаются обрывки прошлого с настоящим и, верно, фантастическими построениями, однако весьма живыми. Впечатления здесь однообразные, но чрезвычайно пестрые, так сталкиваешься с людьми из самых разных концов Союза, и со многими находятся какие‑либо точки соприкосновения в виде воспоминаний о местностях, о кушаньях, об обычаях, о словах того или другого языка. Выслушиваешь многие истории, из которых каждая годилась бы для богатого фабулой романа, где переплетается трогательное с ужасным, глубокое со смешным или забавным. Для романиста лучшего материала не інайти, но я не романист и потому мне эти разсказы не идут впірок. Поэтому выслушаешь историю и на другой день забудешь ее, тем более что память у меня, как у всех здесь, весьма «ослабла и происходящее испаряется из не* безследно. Зато далекое прошлое оживает и всплывает в паміти гораздо ярче, чем прежде. Ты спрашивала, получаются ли здеь газеты. Получаются, и обычно очень быстро, чуть ни на другой день, —из Ленинграда. Ho лично я не слежу за ними сжгематически, на это нет времени. Пушкинские номера, впрочем, просматривал, однако нашел не много интересного для себя В статьях не видно основательного знакомства с Пушкиным, как нет и сообщения новых фактов. Ни один автор не дал углубленного анализа или какого‑нибудь нового освещения Пушкиіа, ни как поэта, ни как человека. Я даже не нашел какой‑нибудь яркой, хотя бы и неприемлемой по существу, мысли. Все низеллировано и не конкретно. Жаль, у меня была надежда встретить что‑нибудь яркое и поражающее. Странно, что о поэзии не говорится ничего свежего, тогда как вкус к стиху и чувство речи у многих растет и утончается. Разумеется, я сравгиваю настоящее не [с] золотым веком литературы русской, а с 60–70–80–ми годами, временем особенного упадка поэзии и в особенности стиха. Начало XX века было переломом в этом отношении, и с тех пор началось наростание. Можно надеяться, что будущее будет примыкать к традициям Пушкинским и Тютчевским. —(Пишу тебе так плохо, потому что плохая бумага плохое перо и плохие чернила; боюсь, ты ничего не разберешь из за этого и мысль не идет, а спотыкается на каждой фразе. — О приезде Оли я узнал от наших, из дому. Ho я ничего не знаю о Лилиной внучке
