Письма русского офицера о Польше, Австрийских владениях, Пруссии и Франции, с подробным описанием отечественной и заграничной войны с 1812 по 1814 год - [86]

Едем чрез длинный на судах мост; справа замечаю ряд плавучих мельниц. Входим в Маинц. До какого жалкого безобразия можно довести прекрасный город!.. Лучшие палаты, дома и церкви превращены или в арсеналы, или в казармы, или в магазейны. Бледность — общий цвет лиц, и даже прекрасного пола, который здесь опять прекрасен. Велико было несчастие жителей маинцких. Они только что вырвались из страшных когтей смерти!.. Ужаснейший мор свирепствовал в стенах осажденного града. В течение трех месяцев умерло 6000 жителей и, как говорят, до 20 000 солдат. Первых хоронили по кладбищам; других с утра до вечера возили возами, как дрова, и бросали, как ничтожных тварей, по рвам и вертепам за городом. Хищники Европы валялись в снедь хищным вранам, и на распутиях, казалось, земля не хотела принимать отягченных преступлениями. Ужаснейший разврат, лютейший самой язвы, свирепствовал в сии дни гнева небесного. Воспаленные огнями сладострастия солдаты врывались в дома, исторгали трепещущих дочерей из рук их родителей и увлекали в змеиные норы свои. Часто груды тлеющих трупов служили им постелью. Ни слезы, ни моления невинности не умягчали злодеев, отнимавших у нее жизнь и честь. Замученные жещины валялись по улицам.

Франция

«La belle France! Прелестная Франция! — восклицают беспрестанно французы-учители. — Вот земной рай!.. Переезжайте Рейн, и вы увидите цветущую землю, счастливый народ, на каждом холме — виноград, в каждой долине — деревню! На что ни взглянете, все удивит, утешит и очарует вас. Там (во Франции) деревья обременены плодами, нивы — волнующимися жатвами, окрестности веселящимся народом. Переезжайте за Рейн, и вы увидите страны благополучные, изобилием и многолюдством кипящие». Вот в чем уверяют бродяги французские и вот чему, к несчастию, верят люди русские!.. Переезжают за Рейн — и где votre belle France! Где ваша прелестная Франция… Ужасно опустелые края, земля нагая, деревья увядшие и повсеместное безлюдье. Вот что представляется глазам: вижу пространство, но не вижу деревень; поля необработаны, окрестности унылы, тернии и волчцы растут на месте жатв!

В городах лучшие дома — казармы или больницы. Толпы нищих встречают, провожают и всевозможными хитростями и уловками нападают на кошелек и сердце проезжего. Один пугает вас своими ранами, другой рассказывает о своем увечье, третий кричит, четвертый поет. «Вот бедная сирота! — говорит какая-нибудь старуха, подводя к вам маленькую девочку. — У нее нет ни отца, ни матери; одно сострадание проезжающих кормит и одевает ее»… Просительную речь свою говорит она целую четверть часа, а в заключение восклицает: «Дайте ей франк!» «Что-нибудь убогому старику!», «Что-нибудь бедному мальчику!», «И мне!..», «И мне!..» или «Купите у меня цветов!», «У меня сладких пирожков!», «У меня ягод» и проч., и проч. Вот что услышите, приехав на станцию. Но тут уж лучше просто давать милостыню, нежели что-нибудь покупать, ибо продавщицы цветов и лакомств с прегрязными руками и в презапачканных лохмотьях.

Странно, что во всех местах, которые мы проехали, только и видны дети да старики, женщин множество. Где ж цвет юношества? Он подкошен косою смерти на полях войны! Народ и благоденствие его поглощается военным правительством. Что есть тут хорошего, так это большие дороги: чудесные дороги! Проезжаем несколько станций, не спускаясь, не возвышаясь, все по ровной глади, как по натянутому холсту; ничто не остановит повозки, нигде не получишь толчка. Дорога чиста, как ток: на ней, как говорится, ни сучка ни задоринки. Я в первый раз отроду по такой прекрасной еду. Около себя видишь горы, а под собой не чувствуешь их. Чудесная здешняя дорога проведена в виде огромной толстой плотины или наподобие крепостного вала. В прямом направлении пробитые горы, срезанные холмы, засыпаны рвы и овраги и проложен гладкий путь, шоссе. Это шоссе в некоторых местах на два, на три и на четыре аршина от горизонта от земли возвышается. Суди ж, сколько должно было приложить тут трудов и сколько тысяч рук занято сею необъятною работою!.. Но во Франции никогда не было мало рук и счастлива была она, пока руки сии не сделались хищными, дерзкими и не окунулись в крови! Сперва руки поселян возделывали нивы в долинах и лелеяли виноград по горам; руки рабочих строили города, дома и дороги; руки ремесленников ткали прекрасные шелки свои; руки воинов поднимали оружие только в защиту отечества; руки вельмож с честью управляли шпагою и пером; а руки государя крепко держали скипетр. Тогда умы были остры, сердца веселы, души благочестивы. Франция молилась, пела и любила государей своих. Но когда это было? Очень давно!.. Настали другие времена и привели с собою другие правы: половинное просвещение затмило здравый ум; непомерная роскошь вельмож и богачей расстроила поселян и огорчила бедных; уроки лжеумствователей зажгли страсти; вольнодумство потрясло алтари веры. Тогда излишество рук, употреблявшееся на украшение областей, обращено на совершенное их опустошение. Оружие заменило и плуг, и косу, и мирный посох. Ужасная буря, возраставшая из самого сердца Франции, разрушительными вихрями понеслась по всем концам. Революцией назвали великий перелом древнего порядка вещей, ниспровержение трона и расторжение всех союзов с богом, добродетелями и тишиною.