Письма русского офицера о Польше, Австрийских владениях, Пруссии и Франции, с подробным описанием отечественной и заграничной войны с 1812 по 1814 год - [84]

Бои при Ганау

Вреде никак не предполагал, что встретит целую армию Наполеона; но высланные наездники вскоре донесли ему о приближении ее в грозных, сильных и великих еще толпах. Тогда генерал баварский решился стать при дороге и наносить идущим мимо всевозможный вред, не вступая, однако ж, в открытый бой, столь для него неравный. Между тем разные бродящие ватаги французов, выходя из ближних лесов, бросались в Ганау, и некоторым из них удавалось отнимать город у легких баварских войск. Ганау переходил из рук в руки. Разные бои, с переменным счастием, происходили впереди и около города. Наконец 17-го числа Вреде, призвав генералов Чернышева и Орлова-Денисова с их казаками, а полковника Менсдорфа с его партизанами, основал главную квартиру в самом Ганау и все свои войска в сем месте сосредоточил. В сие же самое время сделал он двоякое распоряжение: приказал, во-первых, графу Рехберху идти из Ашафенбурга чрез Зелингенштат, Офенбах и Сахзенгаузен вперед для занятия и удержания за собою Франкфурта; а потом велел австрийской бригаде, с генералом Волькманом, двинуться к Гельгаузену для нападения на неприятеля сбоку. Дивизия Ламота подвинулась туда же; отряд оный занял городок Лангензельбольд. Несколько батарей устроены в приличных местах. Такие приготовления сделаны к бою. Густые леса скрывали и ход и силы неприятеля. Наконец, в 3 часа пополудни, показался он. Это был сам Наполеон: он шел страшен и лют, как дикий зверь; грозен, как гневная туча, мечущая во все стороны молнии свои. Из России бежал он робким оленем!.. Баварцы, стоявшие в лесу, вступили было в бой; но, видя, что левое крыло французов начало обходить их, уступили место. Неприятель пустил на городок Лангензельбольд тучу бомб и гранат и вырвал его из рук баварцев. Одна дивизия Ламота устояла на своем месте.

Несмотря на сии, по-видимому, неудачи, союзники забрали у неприятеля в плен 100 офицеров и до 5000 рядовых. Если сравнить Лейпцигское сражение с Бородинским, а Кульмское с Мало-Ярославским, то нельзя не сравнить и сих боев Ганавских с боями, бывшими при Красном. Но должно согласиться, что война Отечественная (1812) числом великих пожертвований и блеском успехов своих превосходит войну заграничную (1813).

С 17-го на 18-е число Наполеон ночевал в Лангензельбольде. С утра произошла авангардная схватка; а потом Вреде построил войска к важнейшему бою, сбоку от города. Правое крыло свое оградил он речкою Кинцигом, впадающею в Маин; а левое поставил на самой Гельдгаузенской дороге. На сей же дороге выставлено большое количество пушек, чтоб сбивать неприятеля, выходящего из лесов. Под выстрелами сих пушек устроена конница; запасной же отряд стоял на левом берегу Кинцига и подкреплялся бригадою австрийцев, занимавших город.

В самый полдень многочисленные колонны французские показались на опушке леса. Они хотели было прорваться сквозь средину союзников; но залп из шестидесяти орудий тотчас обратил их назад. Видя, что ничего не выиграет тут густым строем, неприятель начал действовать врассыпную. Две тысячи стрелков высыпали из леса на правое крыло союзников; но после жаркой перепалки и сии были сбиты и загнаны обратно в лес. Таким образом, все усилия французов идти вперед не имели никакого успеха до трех часов пополудни. Но к сему времени все войска Наполеоновы собрались уже вместе: число их простиралось до 60 000, следовательно, вдвое против войск Вреде.

Наполеону некогда было заниматься великими движениями и вступать в общее сражение, ибо армии союзников следовали по пятам; ему надобно было только пробиться. На сие-то и решился он, склубя все войска вместе и выдвинув 120 пушек вперед. Генерал Нансути, с 12 тысячами конницы, первый бросился напролом. Буря картечи, а потом и вся конница баварская встретила, расстроила и отбросила было его назад; но генерал Друет, прискакав с 50 пушками, восстановил бой, и неприятель всеми силами двинулся на левое крыло союзников. Столь сильный натиск Наполеона и недостаток в зарядах заставили Вреде уступить противнику своему дорогу; он отслонил сперва левое крыло, потом средину и, наконец, и все войска перевел за Кинциг и расположился на ночлег при мызе Лергоф. Города же Ганау он, однако ж, из рук не выпустил и вверил оборону оного бригаде австрийцев. Первые часы ночи прошли спокойно; но к свету французы начали бросать в город бомбы и гранаты, зажигать дома и врываться в улицы. Австрийские гренадеры отражали наглость силою и стояли храбро; но число наступающих беспрестанно возрастало и стрельба по городу увеличивалась.

Тогда Вреде, щадя прекрасный город Ганау, приказал уступить его без драки, опасаясь, чтоб французы в злости не выжгли всех домов; но 4-й французский корпус, не довольствуясь снисходительностью, начал вызывать баварцев на бой и жестоко нападал на правое крыло их. Сражение загорелось и продолжалось чрез целый день. Французы при всяком разе, когда бывали отбиты, укрывались в городе, где, подкрепясь новыми силами, выступали на новый бой. Тогда генерал Вреде, желая положить всему конец и взять город с тем, чтобы уже никогда его опять назад не отдавать, повел войска на валовой приступ. Тут нужна была храбрость, и военачальник баварский показал ее в лице своем. Взяв баталион австрийских гренадер и баварских егерей, он сам первый бросился с восклицанием «ура!» к воротам Нюренбергским; ворвался в улицы и занял вмиг половину города, несмотря на то что все улицы завалены были повозками и защищаемы стрелками. Оставалось взять Кинцигский мост. Неприятель столпился за оным и палил по союзникам гранатами. Неустрашимый Вреде невзирал ни на что: он идет впереди всех, и неприятель приходит уже в смятение, как вдруг ружейная пуля тяжело ранит этого храброго генерала и лишает на время войско присутствия его. Но баварцы, мстя за кровь любимого вождя, бросаются с отчаянием на мост и на пушки; австрийские гусары пускаются вплавь чрез Кинциг, и неприятель, отовсюду стесненный, бежит, зажегши мост.