Письма президенту - [72]
Бог (или кто-то) смеется над нашими гордыми достижениями. Машины стали роскошными, но по городу мы движемся медленнее, чем Пушкин. А если учесть давку, выхлоп… Погружение в метро – погружение в выдох (и выхлоп) сотен тысяч с их гриппом, кариесом, перегаром – список компонентов выхлопа вы и сами продолжили бы, если б решились прокатиться.
У нас лучшие в мире истребители, «Град», «Ураган», вертолеты, а у горцев почти те же ружья, что в XIX веке, но Кавказ, завоеванный ружьями, мы почти потеряли, Азию потеряли, Украину, Прибалтику…
Квадрофоны неизмеримо лучше фонографа и патефона. Но музыка, которая гремит повсюду, неизмеримо хуже Баха и Моцарта. Она спустилась к тамтаму, к тупому фрикционному ритму.
Типографии неизмеримо лучше, печать цветная, но литература…
Упаковка стала неизмеримо лучше, но масло, сыр – все, что когда-то заворачивали в бумажку, стало хуже.
Владимир Владимирович, кажется, вы так и не ответили на удивительную загадку: если жизнь, как вы утверждаете, становится все лучше, то почему продолжительность жизни все короче?
Вас очень хвалят за прекрасную речь, за остроумные ответы; особенно восхищаются очередным рекордом: три с лишним часа вы отвечали журналистам.
Рекорд? Но до Хрущева вам далеко. Он говорил по пять-шесть часов. Ему для этого даже не требовались вопросы. И Горбачев говорил подолгу и очень хорошо, но народ, который за словом в карман не лезет, придумал ему убийственное прозвище «безалкогольная бормотуха». Это я к тому, что очередной рекорд по увеличению продолжительности произнесения обещаний… нет, лучше эту мысль оборвать.
Помните, как все мы (советские) брали на себя социалистические обязательства? Вот было мучение. Раз в год ты должен сочинить бессмысленную бумагу, содержащую 10–15 обещаний.
Первые три придумать было легко (да уже и наизусть их знали):
– трудиться изо всех сил;
– соблюдать трудовую дисциплину;
– содержать свое рабочее место в чистоте…
Эти универсальные обещания (особенно последнее) вошли даже в анекдот про советскую проститутку-комсомолку.
Дети обещали учиться только на хор. и отл., шпионы – завербовать не меньше одного агента в квартал (поправьте меня, если я ошибаюсь)…
И вот пришла свобода. Она освободила нас от необходимости высасывать из пальца соцобязательства. И только вы ежегодно продолжаете брать их на себя.
Правда, вам легче. Во-первых, все эти пункты (покончить с бедностью, с коррупцией и пр.) пишут вам опытные сотрудники. И от вас требуется всего лишь озвучить. Кажется, немного.
Даже удивительно, что историческая ответственность возлагается на того, кто произнес. А те опытные сотрудники, которые написали, продолжают переписывать старые обязательства для новых вождей.
Если бы, Владимир Владимирович, жизнь была только сурова, мы бы двигались вперед. Но она еще и суркова. Мы буксуем.
2 февраля 2006
№ 53 Ху из мистер Путин?
Владимир Владимирович, видите, что иногда получается из неудачных шуток? Какой-то карикатурист думал небось, что остроумно пошутил, – горят посольства, есть убитые…
Вы тоже любите шутить. Не дает покоя ваша шутка о государственном отношении к свободе печати: «Власть, как мужчина, должна пытаться, а пресса, как женщина, должна сопротивляться».
Вы любите эту шутку, употребляете ее и в разговоре с лидерами Запада, и в кругу соотечественников, то есть продвигаете ее и на внешнем, и на внутреннем рынке. Те, кто хочет вам угодить, старательно смеются. Некоторые – в десятый раз, что особенно трудно.
Вы год за годом повторяете эту шутку – значит, в ней отражена ваша позиция, ваш жизненный принцип. И события уже столько раз это подтвердили, что сомнений ни у кого нет.
«Власть, как мужчина, должна пытаться, а пресса, как женщина, должна сопротивляться».
Знаете, прессой я себя чувствую, а женщиной – нет. Видимо, поэтому я тем сильнее сопротивляюсь; ваше предложение мне трудно принять – мешает ориентация. Мешает внутреннее отвращение. Оно же побуждает разобраться в вашей формуле.
Первая часть говорит о некоем мужчине. Что он «пытается» сделать с женщиной – угостить ее мороженым? привить от гриппа?
Нет, и по тексту, и по игривой интонации совершенно ясно: он пытается завалить ее в койку, а культурно говоря – удовлетворить свои скотские потребности. Скотские – поскольку без взаимности. (Хотя должен вам сказать, что у скотов без взаимности не бывает; да вы и сами знаете: если Кони не захочет…)
Так что власть в этой ситуации – грубая скотина, увы.
Вторая часть вашей шутки: пресса, мол, как женщина, должна сопротивляться. А когда женщина должна сопротивляться? Видимо, когда не любит.
Вы сказали «должна сопротивляться» – значит, вы (власть) точно знаете, что мы (пресса) вас не любим.
А как называется, если она сопротивляется, а он пытается? В Уголовном кодексе это называется насиловать. По-вашему, власть должна насиловать прессу? Возможно, это соответствует природе власти.
А что должен сделать нормальный человек, если видит, как мужчина пытается, а женщина сопротивляется? Нормальный скажет: «Эй, мужик, ты что к ней пристал?» Или без лишних слов съездит насильнику в рожу. Это, Владимир Владимирович, как вы понимаете, некий идеал. Жизнь жестче.
Захватывающее исследование «Немой Онегин» погружает читателя в бездонную глубину шедевра и возносит в заоблачные выси человеческого гения. Острота взгляда, блестящий стиль, образная речь и жёсткая самоирония автора доставят вам ни с чем не сравнимое удовольствие узнавать новое и при этом постоянно чувствовать, что вы обо всём этом давно догадывались, просто у вас не было времени записать это на бумагу.
Александр Минкин – автор «Писем президенту» – на самом деле театральный критик. «Нежная душа» – книга о театре, драме, русском языке и русской душе. Посмотрев три тысячи спектаклей, начнешь, пожалуй, разбираться, что к чему: Любимов, Погребничко, Стуруа, Някрошюс, Юрский, Штайн, Гинкас, Яновская, Михалков-Кончаловский, Додин, Соловьев, Захаров, Панфилов, Трушкин, Фоменко…
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Письма президентам» – это последние месяцы президентства Путина и первые два года Медведева. Система власти потребовала обращаться к адресату не совсем обычно: иногда «г-да президенты», иногда «г-н тандем».Автор жестко говорит о наших проблемах прямо в глаза верховной власти – с тем юмором, который так нравится читателям и так не нравится адресатам.В книгу включены статья «Мемуары Ельцина», показывающая истоки сегодняшней системы, и сенсационное исследование «Под властью маньяков» – о влиянии телевидения на людей и на детей.
Сборник эссе, интервью, выступлений, писем и бесед с литераторами одного из самых читаемых современных американских писателей. Каждая книга Филипа Рота (1933-2018) в его долгой – с 1959 по 2010 год – писательской карьере не оставляла равнодушными ни читателей, ни критиков и почти неизменно отмечалась литературными наградами. В 2012 году Филип Рот отошел от сочинительства. В 2017 году он выпустил собственноручно составленный сборник публицистики, написанной за полвека с лишним – с I960 по 2014 год. Книга стала последним прижизненным изданием автора, его творческим завещанием и итогом размышлений о литературе и литературном труде.
Проблемой номер один для всех без исключения бывших республик СССР было преодоление последствий тоталитарного режима. И выбор формы правления, сделанный новыми независимыми государствами, в известной степени можно рассматривать как показатель готовности страны к расставанию с тоталитаризмом. Книга представляет собой совокупность «картинок некоторых реформ» в ряде республик бывшего СССР, где дается, в первую очередь, описание институциональных реформ судебной системы в переходный период. Выбор стран был обусловлен в том числе и наличием в высшей степени интересных материалов в виде страновых докладов и ответов респондентов на вопросы о судебных системах соответствующих государств, полученных от экспертов из Украины, Латвии, Болгарии и Польши в рамках реализации одного из проектов фонда ИНДЕМ.
Вопреки сложившимся представлениям, гласность и свободная полемика в отечественной истории последних двух столетий встречаются чаще, чем публичная немота, репрессии или пропаганда. Более того, гласность и публичность не раз становились триггерами серьезных реформ сверху. В то же время оптимистические ожидания от расширения сферы открытой общественной дискуссии чаще всего не оправдывались. Справедлив ли в таком случае вывод, что ставка на гласность в России обречена на поражение? Задача авторов книги – с опорой на теорию публичной сферы и публичности (Хабермас, Арендт, Фрейзер, Хархордин, Юрчак и др.) показать, как часто и по-разному в течение 200 лет в России сочетались гласность, глухота к политической речи и репрессии.
В рамках журналистского расследования разбираемся, что произошло с Алексеем Навальным в Сибири 20–22 августа 2020 года. Потому что там началась его 18-дневная кома, там ответы на все вопросы. В книге по часам расписана хроника спасения пациента А. А. Навального в омской больнице. Назван настоящий диагноз. Приведена формула вещества, найденного на теле пациента. Проанализирован политический диагноз отравления. Представлены свидетельства лечащих врачей о том, что к концу вторых суток лечения Навальный подавал признаки выхода из комы, но ему не дали прийти в сознание в России, вывезли в Германию, где его продержали еще больше двух недель в состоянии искусственной комы.
К сожалению не всем членам декабристоведческого сообщества удается достойно переходить из административного рабства в царство научной свободы. Вступая в полемику, люди подобные О.В. Эдельман ведут себя, как римские рабы в дни сатурналий (праздник, во время которого рабам было «все дозволено»). Подменяя критику идей площадной бранью, научные холопы отождествляют борьбу «по гамбургскому счету» с боями без правил.