Письма полковнику - [10]

— Привет. Зубришь?

— Ну? — Воробей явно тревожился. С чего бы это?

— Собираемся возле метро, в полседьмого, как договорились. И деньги не забудь.

— Какие деньги?

— Слушай, — болтать с ним хотелось не больше, чем с Дылдой или бабушкой Марисабели. — Не валяй ваньку. Я почти половину доложил своих, из тех, что у меня на мопед.

— На фига?

Стар выругался мимо трубки. Хотя можно было бы и не мимо.

— Стар, — голос Воробья вдруг понизился, стал почти интимным. — Я тебе одну вещь скажу. Я ж так понял, ты еще не в курсе, боятся говорить, сволочи, а я скажу. Ты меня слушаешь?

В чем сила шестерок: их презираешь, но слушаешь, никуда не денешься. Стар поморщился, сцепил зубы и коротко выпустил в щель между ними:

— Валяй.

— Значит, так, — заторопился Воробей. — Мы с ребятами посоветовались и решили… Никто не идет. Ну и бабки, соответственно… жалко, что ты уже попал с этим подарком. А вернуть никак нельзя?

— Подожди… Куда не идет?!

— К Еве. Ей самой, наверное, не до дня варенья, похороны завтра…

— Я переспрашивал, — отчеканил Стар. — Она ничего не отменила. Она нас ждет.

— Да ну тебя, Стар… Какого хрена? Ее по-любому выпрут из школы, она же дочка этого фашиста. На экзамене всё равно никого не завалит, будет тише воды… так на фига, спрашивается, выпендриваться, задницу старушке лизать? Лично я не по этим делам. Не в кайф.

— Какого фашиста?..

Это всё, на что его хватило.

Стар слушал короткие гудки, в упор не припоминая, сам ли он стукнул кулаком по рычагу или гад Воробей трусливо бросил трубку. А собственно, какая разница? Тем более что Воробей сделал свое хорошее шестерное дело: поставил его в известность. Торчал бы, как идиот, полчаса возле метро… а послезавтра одноклассники делали б одинаковые морды кирпичом: «Сорри, Стар, я думал(-ла), ты в курсе». Бесстыже списывая у нее под носом, — «тише воды!» — и только он один не смел бы поднять глаз выше учительского стола…

И чья, хотелось бы знать, идея? Открывачка припомнил переэкзаменовку в позапрошлом году? Бейсик — из любви к искусству эксперимента над человеком? Или Марисабель — как всегда и всюду, из ревности?

От последнего предположения его бросило в краску. И в пот; но всё равно пора в душ.

Какие все-таки козлы! Он вылил на плечи полбанки геля и начал размазывать его по груди и подмышкам. Во всем классе о том, кто такой Лиловый полковник, раньше знала максимум одна Дылда, и то не факт. Да он им глубоко пофиг, тот полковник. Тут другое. Просто в кайф чувствовать себя сильнее и круче кого-то, особенно если этот кто-то показал слабину. И вдесятеро в кайф — если перед ним, кем-то, предстояло послезавтра трястись со шпорами под партой, но в свете последних событий уже далеко не так страшно…

То есть перед ней.

Лиловый полковник… Он, Стар, знал. Он прочел всё, что нашел на эту тему в Интернете. Да, диктатор, да, жестокий и кровавый, но она… Принцесса! Настоящая! Ей, наверное, стоило заикнуться, и тут же делалось всё, чего б она ни пожелала, и целый Срез без остатка принадлежал ей… с ума сойти. Так странно, а раньше он смотрел на нее — и не замечал. Стар облизал губы: хлорированная вода с мыльным привкусом геля. Да кто сказал этим придуркам, что они вообще достойны переступить порог ее дома?!

Под мышками кололось. Намылился и прошелся бритвой: если в жару отпускать там волосья, никаких дезиков не хватит. На всякий случай поскреб и щеки, хотя они, честно говоря, повода не давали. Открывачка, Лысый и некоторые другие пацаны солидно, по-взрослому обсуждали проблемы, связанные с бритьем, и Стар время от времени сомневался, всё ли с ним в порядке. И прыщей почему-то нет: с одной стороны, вроде бы классно, а с другой — это же, по идее, признак полового созревания… Как всегда, окинул себя в зеркале в полный рост. Да ладно!..

Приоткрыл дверь, впуская иллюзию прохлады, убедительную первые пару секунд:

— Ма! Ты рубашку погладила?

— Сейчас, Сережа, у меня суп на плите.

— Ну ма!!!

— Ты что, сильно торопишься? — Она выглянула из кухни, вся в бисеринках пота. — По-моему, у тебя еще есть время. Я освобожусь через десять минут.

Он вздохнул:

— Давай побыстрей, а? Надо еще цветы купить.

— Что, кроме тебя некому?

— Я же староста класса.

Магический титул помог, как всегда, он выручал в самых разных ситуациях, чем вполне компенсировал неудобства общественной нагрузки. Ей он тоже скажет: я пришел, потому что я староста класса. А вовсе не потому, что, оторвавшись от коллектива, подло надеюсь на особый подход во время экзамена. И тем более не потому, что… о чем она еще может подумать?

Мама вынесла из спальни рубашку на плечиках. Стар щедро втер в подмышки антиперспирант с запахом медицинского спирта. Вообще-то мама права: рановато выходить за полтора часа. Хотя ему же правда нужно купить цветы. И не хватать же первые попавшиеся…

Стар взял с полки конверт с голографическим драконом. Поразмыслил и сунул его в другой, белый, вытряхнув оттуда россыпь фоток «три на четыре», оставшихся от военкомата и паспортного стола. Заклеил, посмотрел на просвет: дракон и волна просматривались неясным пятном, по которому ни в жизнь не отгадать, что там такое. Он попросит ее не распечатывать конверт до послезавтрашнего вечера. И пусть Дылда и все, кто соизволил сдать по двадцатке, сколько угодно не верят, что он об этом попросил. А остальных он тем более заткнет, если посмеют что-нибудь вякнуть.