Письма о науке, 1930–1980 - [33]

Мой опыт участия в академических комиссиях сейчас ограничен строительной комиссией. После тога как меня привлекли [к этой работе], я не пропускал ни одного заседания и ни разу не опаздывал. Но я должен

быть искренен, я ее считаю не комиссией, а недоразумением. На заседании присутствует не больше трети членов, некоторых из них я так никогда и не видел. Определенного дня и времени заседаний комиссия не имеет, часто меня предупреждали о заседании за два-три часа до его начала, один раз даже после его окончания. Материал для обсуждения или совсем не присылался, пли присылался за несколько часов и пр. Самостоятельности комиссия не имеет никакой; работа комиссии ведется без плана, то [обсуждение ведется на заседании комиссии], то переносится на Президиум — путаница невообразимая.

Я себе рисую дело иначе и в данном случае. Строительство Академии — исключительно ответственное и нелегкое дело. Составляя комиссию по строительству, Президиум отбирает тех товарищей, которых он считает наиболее способными и [осведомленными] в работе по составлению плана строительства Академии. Президиум должен полностью доверить им это дело. Эти товарищи, чувствуя всю ответственность, на них возложенную, ведут работу и полностью отвечают за нее. Президиум может и должен следить, контролировать, критиковать эту работу, если нужно, менять состав комиссии, но окончательные решения принимаются комиссией; Президиум только утверждает их, подтверждая таким образом, что общие директивные указания выполнены.

Комиссия — это рабочий орган; члены его должны аккуратно приходить на работу и их труд должен оплачиваться, как всякий труд в Союзе. Если кто-либо берется быть членом комиссии, он для этого должен выделить из своего времени необходимые для этого часы, и к нему надо предъявлять те же требования, что и ко всякому другому служащему и рабочему. Неявка на заседание — есть прогул.

Только при таких условиях комиссии имеют смысл. Итак, повторяю [эти условия] еще раз: 1) полная самостоятельность и только ответственность перед Президиумом Академии наук; 2). комиссия есть рабочее учреждение. Только при этих условиях комиссия может работать хорошо и явиться хорошим оперативным органом. У нас же комиссия в глазах многих ее членов — это безответственное времяпрепровождение и милый разговор.

Я люблю работать сам и считаю, что каждый ученый должен нести известную общественную нагрузку по организации науки в Союзе, иначе у нас не создастся стройная научная организация, которая необходима социалистическому государству. Но никогда я не чувствую себя так плохо, как ожидая по часу, пока люди соберутся, потом, когда, обычно, без всякой подготовки начинается разговор и, наконец, принимаются решения, [и ты] не знаешь — утвердят [их] или нет в Президиуме. Я остро чувствую в таких случаях потерю времени и считаю эти часы проведенными зря.

Видите, как я далек Вам по духу и как мне не правятся методы работы в Академии наук. Оказать влияние на это я не могу. К тому же, у меня сейчас началась уже своя работа и хочется поскорее наверстать потерянное время. Поэтому я думаю, что мне лучше отстраниться от всякого систематического участия в работе Академии наук, но, конечно, как и прежде, во всех единичных случаях, когда мои знания и опыт могут быть Вам полезны, располагайте мною. Вы же знаете, что я охотно всегда помогал и всегда буду помогать Академии наук.

Привет.

Ваш П. Капица

36) Э. РЕЗЕРФОРДУ 19 октября 1936, Москва

Дорогой мой Профессор,

Давно уже я не писал Вам. Дело в том, что я был в отъезде во время отпуска. Часть отпуска мы провели с Джоном и Элизабет Кокрофтами. Мы собрались поехать на Кавказ, но, к сожалению, Джон заболел бронхитом, и нам пришлось остаться в Крыму. Джон, несомненно, расскажет Вам в подробностях о нашей здешней жизни и об институте. А мне было очень приятно услышать от него о Вас, о Кавендишской лаборатории, о ее населении и работе. Я почувствовал, что часть моей души все еще с Вами, и я так был счастлив узнать все эти кембриджские новости.

Сомневаюсь, чтобы мне было разрешено выезжать в скором времени, и если бы только у меня была малейшая надежда на то, что в один прекрасный день Вы могли бы навестить меня здесь (это можно было бы устроить как сугубо личный визит),— это было бы здорово. Я все еще чувствую себя наполовину пленником из-за того, что лишен возможности путешествовать за границу, чтобы видеть мир, осматривать лаборатории; это большое лишение, оно, несомненно, приведет в конечном счете к сужению моих знаний и способностей.

Сейчас мы постепенно начинаем снова работать. Дела в лаборатории идут на лад. Набранный нами персонал вполне хорош, и если опыта у них не хватает, то они полны энтузиазма и готовы усердно работать. Надеюсь, что через месяц будет получен спектр Зеемана. Это будет первый шаг, настоящая работа начнется, когда у нас заработает гелиевая установка. И хотя Пирсон трудится не покладая рук, он не думает, что это произойдет до Нового года. Да и к этому времени он рассчитывает только собрать установку, но чтобы она заработала как следует, на это потребуется еще некоторое время.