Письма на тот свет, дедушке - [46]

Географ Российской империи, климатолог, основоположник климатологии в России, член-корреспондент Петербургской Академии наук А.Воейков предлагал разобрать полностью воду двух рек-сестер Амударьи и Сырдарьи на орошение. Аральское море он назвал бесполезным испарителем. И в советское время тоже ученый и тоже академик А. Бабаев, президент Академии наук Туркмении возвышал свой голос за осушение моря под плантации хлопчатника. Вмешивался в жизнь Арала и Иосиф Сталин. Но как? Он рассматривал три варианта строительства Каракумского канала, основного потребителя на сегодня речной воды, и остановился на первом: канал возьмет свое начало у города Тахиаташ, то есть там, где начинается дельта Амударьи, дабы население низовьев реки было уверено в своем водообеспечении и могло бы участвовать в управлении водораспределением. Строить канал начали спустя год после смерти вождя, но отказавшись от утвержденного ранее варианта. Начало теперь Каракумский оросительно-обводнительный канал берет выше города Керки, на сотни километров от Тахиаташа. Площадь орошения — около 700 тысяч гектаров, а обводнения пастбищ — свыше 200 тысяч. Воду подают от реки до Ашхабада 16 насосных станций.

К каналу мы еще вернемся. Но чтобы иметь полную картину и понять, почему все же море лишили его законных ежегодных тридцати кубокилометров воды в год, заглянем в начало советской истории.

С первых шагов советской власти ни для кого не было секретом, что Ленин, а за ним и другие вожди, постоянно призывали освободиться от хлопковой зависимости. Владимир Ильич первым не ограничил себя лишь призывом, а своим решением за своей же подписью выделил на освоение Голодной степи и орошение 50 миллионов золотых рублей. Этим поступком вождя в Узбекистане долго, очень долго гордились. И с большим энтузиазмом, подогреваемые верховной властью, осваивали эту пустыню, и орошали ее, добавляя и добавляя, пусть уже и не золотых, а «деревянных» рублей немерено, вплоть до распада СССР.

Сталин, выступая в 1946 году перед избирателями Бауманского района Москвы, сказал, что стране нужно побольше товарного зерна и побольше хлопка. Затем Хрущев, заняв место Сталина на главном посту, во время посещения Узбекистана в начале шестидесятых поставил кардинально эту задачу перед «дорогими хлопкоробами». Я это слышал сам, работая редактором газеты «Комсомолец Узбекистана». Суть требований сводилась к следующему: вы нам, дорогие хлопкоробы, дайте как можно больше хлопка! Вы нам дадите хлопок, а мы вам — хлеб, мясо, молоко, масло и все остальное... Указания генсеков, как известно, не обсуждались, а выполнялись.

Преображенные земли Голодной степи шли под одну — главную — культуру полей. Ради этого все и делалось. Незначительные по отношению к посевам хлопчатника доли пашни отводились садам, крестьянским огородам, виноградникам. Горы хлопка росли и росли. В последний год Советского Союза «белое золото» среднеазиатских республик весило около 9 миллионов тонн. Ордена и медали сюда возили вагонами, а есть было нечего. Лепешка да чай — вот и все калории. Знаменитые пловы на разные вкусы — бухарский, ташкентский, ферганский — только по праздникам. Когда экспедиция наша работала в Голодной степи, мы встретились с потрясающим случаем. Всякое подсобное частное хозяйство в масштабном социалистическом, наличие собственной скотины, мягко говоря, не поощрялось, тем более что Большой человек из Москвы ведь пообещал золотые горы... И вот, зайдя в один из домов, мы были шокированы и приятно удивлены изобретательностью его хозяина, державшего уже не один год свою буренку на втором этаже... Никакие парткомиссии даже предположить не могли о таком. А дети одного из тысяч дехкан имели натуральное свежее молоко.

Обратимся к последним годам Советского Союза. За 20 лет — с 1965 по 1986 год — в республиках Средней Азии было освоено и введено в оборот 2 миллиона 500 тысяч гектаров новых земель.

Верхи требовали — низы выполняли: больше хлопка — богаче Родина! Не до моря, видно, было, коль Родина станет процветать. Помнится, среди партработников ходили иезуитские поговорки: хлопок не посадишь — тебя посадят; хлопок не уберешь — тебя уберут.

Требуя увеличения производства хлопка-сырца, власть выжимала из крестьян последние соки. Да и не только из них, ведь на его сбор — ручной сбор, который всегда превалировал, — насильно отправляли на колхозные поля и сотни тысяч горожан, не говоря уж о студентах и школьниках. В учебных заведениях республик Средней Азии на два осенних месяца — время сбора хлопка — основным контингентом оставались сторожа да охранники, старики в основном.

Что могла сделать, на что способна была власть на местах? Так сказать, нижняя власть. Наверное, что-то могла. Но против ветра встают обычно спиной, когда надо... сходить до ветра. Может быть, такое чисто психологическое свойство человека и не позволило никому из первых партийных секретарей ЦЭКА или ОБКОМОВ поднять голос, кстати, даже в годы перестройки и гласности, воспротивиться политике Минводхоза. Даже тогда, когда его министр Николай Васильев, похоронив в земле бездарно не один миллиард рублей, отвечая на наши вопросы во время стихийной пресс-конференции в его ведомстве в Москве, подобострастно и уверенно говорил: «Потеря Арала обойдется нам... в 90 миллионов рублей». Другой человек, заменивший Васильева на посту министра, П. Полад-заде, выступая уже в Нукусе на совещании партхозактива, недвусмысленно произнес: «Пусть Арал красиво умирает». И он умирал. Но не как человек, а как зверь, терзая всё и всех, мстя и продолжая мстить по сей день за поруганную честь быть морем, называться морем, оставляя после себя злую, безжизненную пустыню — Аралкумы.