Письма к утраченной - [9]
– Я буду по тебе скучать, – с неожиданной мрачностью выдала Нэнси.
– Ох, Нэнс! Я же в Брайтон уезжаю всего на четыре дня.
– При чем здесь Брайтон? Ты сама понимаешь, что я не о Брайтоне говорю. Теперь все будет по-другому. Жене викария не подобает бегать на танцульки и ужинать в автобусе жареной картошкой с лотка. Будешь день-деньской чай ему подавать да печенье печь для всяких старых зануд, что так и норовят задержаться после вечерней службы.
– Не преувеличивай, Нэнси. Чарлз не помешает нам видеться.
Насчет танцулек Нэнси определенно была права; впрочем, Стелла такое времяпровождение никогда особенно не жаловала. Смешная потеря в сравнении с тем, что она приобрела после замужества!
– Помоги, пожалуйста, расстегнуть платье. Мы с тобой будем встречаться по субботам, ходить в кино или за покупками. И запомни: ты всегда желанная гостья в этом доме.
Нэнси встала с кровати, невесело усмехнулась:
– Вряд ли Чарлз будет мне рад.
– Придется ему привыкать. Мы ведь с тобой все равно что родные сестры, и он это знает. Кроме тебя, Нэнс, у меня никого на свете нет.
– А мисс Бёрч? По-моему, она возомнила себя как минимум твоей тетушкой. Только вспомни ее пассаж про Купидона! – Не выпуская сигареты изо рта, Нэнси изобразила самодовольную улыбку и голосом мисс Бёрч процитировала: – Стелла была гордостью Вудхиллской школы…
Последовал целый шквал характерных гримас мисс Бёрч в исполнении Нэнси. Хихикая, Стелла переоделась в бледно-синий костюм, что Ада Броутон отыскала в тюках одежды, пожертвованной для беженцев. Нэнси уложила ее кудри в сложную прическу – по собственным профессиональным уверениям, вершину парикмахерского искусства. Прическу венчала крохотная бледно-синяя шляпка, дерзко надвинутая на одну бровь.
Стелла беспокойно оглядела себя в зеркале, так и этак поворачивая голову:
– Я какая-то… слишком взрослая.
– Ты сногсшибательная. Преподобный с ума сойдет от страсти. Да, кстати, чуть не забыла…
Нэнси потянулась за сумочкой, брошенной на кровати, извлекла миниатюрный бумажный сверток.
– Вот, подарок к свадьбе. Точнее, к медовому месяцу.
Под пристальным взглядом подруги Стелла развернула обертку и, смеясь, взяла двумя пальцами нечто скользкое, гладкое, бледно-розовое.
– Какая прелесть! Нэнси, что это?
– Сорочка для первой брачной ночи, глупенькая!
Стеллу бросило в жар, внизу живота возникла странная дрожь.
– Я такое не надену! Я же в этом насмерть замерзну!
– Не пори чушь. Ты будешь сгорать от вожделения. А вот Чарлза жалко. Как представит, бедняга, сколько конкретных благодарственных молитв надо вознести, так и запутается, с которой начать.
Прощаться вышли все гости. Фред Коллинз поставил молодых на фоне такси, чтобы сделать последний снимок. Рука мужа кирпичом легла на талию Стеллы; по напряженной гримасе было видно, что Чарлз прислушивается к счетчику. Потом Стелла целовала Нэнси, Аду и Этель и даже, робко и неловко, Роджера и Лиллиан. Когда она уже садилась в такси, понукаемая Чарлзом, Нэнси крикнула:
– Стелла, а букет?!
– Ой!
Стелла взглянула на Нэнси, определила расстояние и направление, повернулась спиной к толпе доброжелателей. Но в момент броска розовый шип зацепился за перчатку, траектория полета изменилась. Букет, осыпая Стеллу бархатистыми вялыми лепестками, упал прямо в руки Питера Андервуда.
Стелла, выворачивая шею, долго смотрела в заднее окно такси. Провожающие отчаянно махали – все, кроме Питера. Тот, несколько ошалевший, тискал букет.
– Я хотела подгадать так, чтобы букет поймала Нэнси, – смущенно пробормотала Стелла.
– У Питера талант оказываться в самых неожиданных местах, – с восторженной нежностью отозвался Чарлз.
Чёрч-роуд кончилась, такси завернуло за угол. Стелла уселась ровно и вдруг почувствовала, что глаза щиплет от слез. Она опустила взгляд. Белоснежная перчатка была порвана шипом и запачкана кровью.
Глава 3
Малокровные февральские дни казались сообщающимися сосудами, соединенными через многочисленные протечки в системе мутных ночей.
Лучшим и единственным способом приноровиться к темноте, холоду и голоду был сон. В отсутствие электрического освещения, телевидения, привычного времени приема пищи организм Джесс перестроился. Теперь она существовала в каком-то даже не первобытном, а животном режиме: она впала в спячку. Время поглощалось забытьем.
В часы бодрствования черепная коробка становилась гулким от тишины колоколом, собственный голос в горле скукоживался, усыхал на корню языка. Так, наверное, было с андерсеновской Русалочкой. Пришло острое осознание необходимости петь. В пику Доджу, в пику перебродившим амбициям самой Джесс пение по-прежнему составляло часть ее существа. В безмолвии бродя по сумеречному дому, Джесс физически ощущала, что тает, становится собственной тенью. Призраком.
Мир съежился до контуров сырой коробки дома и полоски асфальта, видимой в щель между гардинами. Поскольку дом был последний на улице, машины мимо не ездили, а редких пешеходов Джесс вскоре знала в лицо. В соседнем доме жила девушка лет двадцати пяти, счастливая обладательница либо дополнительной работы в ночную смену, либо приятеля – она регулярно исчезала на ночь. По утрам Джесс наблюдала выход соседки (дробные каблучки, шелковистый «хвост») и завидовала ее деловитости, энергичности, физической чистоте.
Говорила Лопушиха своему сожителю: надо нам жизнь улучшить, добиться успеха и процветания. Садись на поезд, поезжай в Москву, ищи Собачьего Царя. Знают люди: если жизнью недоволен так, что хоть вой, нужно обратиться к Лай Лаичу Брехуну, он поможет. Поверил мужик, приехал в столицу, пристроился к родственнику-бизнесмену в работники. И стал ждать встречи с Собачьим Царём. Где-то ведь бродит он по Москве в окружении верных псов, которые рыщут мимо офисов и эстакад, всё вынюхивают-выведывают. И является на зов того, кому жизнь невмоготу.
«А все так и сложилось — как нарочно, будто подстроил кто. И жена Арсению досталась такая, что только держись. Что называется — черт подсунул. Арсений про Васену Власьевну так и говорил: нечистый сосватал. Другой бы давно сбежал куда глаза глядят, а Арсений ничего, вроде бы даже приладился как-то».
В этой книге собраны небольшие лирические рассказы. «Ещё в раннем детстве, в деревенском моём детстве, я поняла, что можно разговаривать с деревьями, перекликаться с птицами, говорить с облаками. В самые тяжёлые минуты жизни уходила я к ним, к тому неживому, что было для меня самым живым. И теперь, когда душа моя выжжена, только к небу, деревьям и цветам могу обращаться я на равных — они поймут». Книга издана при поддержке Министерства культуры РФ и Московского союза литераторов.
Жестокая и смешная сказка с множеством натуралистичных сцен насилия. Читается за 20-30 минут. Прекрасно подойдет для странного летнего вечера. «Жук, что ел жуков» – это макросъемка мира, что скрыт от нас в траве и листве. Здесь зарождаются и гибнут народы, кипят войны и революции, а один человеческий день составляет целую эпоху. Вместе с Жуком и Клещом вы отправитесь в опасное путешествие с не менее опасными последствиями.
Первая часть из серии "Упадальщики". Большое сюрреалистическое приключение главной героини подано в гротескной форме, однако не лишено подлинного драматизма. История начинается с трагического периода, когда Ромуальде пришлось распрощаться с собственными иллюзиями. В это же время она потеряла единственного дорогого ей человека. «За каждым чудом может скрываться чья-то любовь», – говорил её отец. Познавшей чудо Ромуальде предстояло найти любовь. Содержит нецензурную брань.
20 июня на главной сцене Литературного фестиваля на Красной площади были объявлены семь лауреатов премии «Лицей». В книгу включены тексты победителей — прозаиков Катерины Кожевиной, Ислама Ханипаева, Екатерины Макаровой, Таши Соколовой и поэтов Ивана Купреянова, Михаила Бордуновского, Сорина Брута. Тексты произведений печатаются в авторской редакции. Используется нецензурная брань.
Знаем ли мы, чего хотим на самом деле? Кого любим, кого ненавидим, о чем мечтаем? Как часто наши представления о счастье обманчивы? В крупном американском городе начала 60-х молодая женщина живет таинственной двойной жизнью – в реальности и во сне. В реальности она – Китти Миллер, незамужняя владелица небольшого книжного магазинчика, живущая исключительно для себя, никому не обязанная отдавать отчет в своих действиях. Во сне – домохозяйка Кэтрин Андерссон, счастливая жена и мать, обожающая своего мужа и детей. Но какая из этих жизней реальна? Китти ли грезит несбывшимися мечтами о семейном счастье? Или, напротив, Кэтрин снятся мечты о свободе?
Одинокая молодая женщина Эмили, унаследовавшая огромное поместье в Провансе, с благодарностью приняла помощь и поддержку привлекательного англичанина Себастьяна Карратерса. А потом – и его предложение руки и сердца… Молодожены уехали вместе в фамильное имение Себастьяна в Йоркшире. И именно там Эмили нашла одну старинную записную книжку. Книжку, хранящую в себе загадочную историю любви, предательства и утраты, семейных интриг и семейных тайн… Она убеждается: прошлое отбрасывает длинные тени. Но неужели события, случившиеся много десятилетий назад, способны повлиять не только на настоящее, но и на будущее Эмили и ее близких?..
Роман, удостоенный Пулитцеровской премии за 1992 год и положенный в основу сценария одноименного фильма с Мишель Пфайффер и Джессикой Лэнг в главных ролях. Роман, который критики называли выдающимся, завораживающим, пугающим, правдивым и прекрасным. Это история семейства Ларри Кука, хозяина огромной фермы площадью в тысячу акров, ставшей яблоком раздора для трех его дочерей: Джинни, Роуз и Кэролайн. Это драма, балансирующая между злостью и отчаянием, обидой и прощением, любовью и ненавистью. Сколько скелетов хранится за семью замками в фамильных шкафах богатой фермерской семьи Кук? Сколько конфликтов, тлеющих годами и десятилетиями, только и ждут случая вспыхнуть полноценным пожаром? Сколько печальных и постыдных тайн могут однажды выйти на свет? И что случится, когда вырвется наконец на волю давно скрываемое безумие жестокого и властного отца трех взрослых дочерей?
Прошлое должно оставаться прошлым? Преуспевающий фотограф Одри не держала зла на бывшего любовника Тони: ведь он сделал ей лучший подарок в ее жизни – дочурку Бронвен. Но однажды случилось нежданное: Тони трагически погиб, завещав ей и Бронвен прекрасное фамильное поместье неподалеку от провинциального австралийского городка Мэгпай-Крик. Прошлое – всего лишь лекарство от скуки? Одри надеялась: они с дочкой будут счастливы в Торнвуде. Но эта сильная, решительная женщина не могла быть готова к тому, что именно начнет открываться ей с каждым днем жизни в доме чужой семьи.