Письма к русским эмигрантам - [25]

Шрифт
Интервал

Эта мысль меня утешила, но безутешен я был в том, что окружающие стены храма безмолвны. Они не отражают сейчас поистине райских звуков, рождавшихся здесь в то время, когда я был молод. Никогда я не слышал и, вероятно, не услышу хора, подобного знаменитому хору Калишевского, певшему здесь, в Софийском соборе.

Известно повествование Нестора-Летописца о том, как была выбрана новая вера для Руси язычником киевским князем Владимиром, отцом Ярослава. Послы Владимира побывали всюду и в Царьграде (нынешнем Стамбуле) тоже. Вернувшись в Киев, они сказали Владимиру

— Когда мы там были у них в храме и слышали, как они воспевают своего бога, то не знали, на земле ли мы еще или уже на небе…

Так рассказывает Нестор о звуках, рождавшихся в Царьградском храме в X веке нашей эры.

Но это только красивая легенда! — так нам казалось. Однако в XIX столетии в Киев приехали не безымянные послы Владимира, а очень известный и даже знаменитый музыкант Петр Ильич Чайковский. Он был поражен резонансом Софийского собора. И говорят следующее:

Он, Чайковский, силился в одной из своих опер («Пиковая дама») передать мистические песнопения, предшествующие появлению мертвой графини (сцена в казарме). И будто бы Чайковский вдохновлялся при этом звуками, слышанными им в Софийском соборе во время панихиды. Это были звуки неземные, звуки с того света.

— И не знали мы, на земле ли мы еще или уже на небе…

Происшедшее в X веке в Царьграде повторилось в XIX веке в Киеве, быть может, это не совпадение. Дело в том, что Киевская София построена в подражание Царьградской и при участии греческих мастеров. Они, быть может, приложили при постройке свои веками добытые таинственные знания.

Чайковскому, разумеется, не удалось разгадать тайны Софийского собора. Он был музыкант, а не ученый зодчий и не археолог. К разгадке этой тайны вплотную подошел XX век. Ученые, которым поручено было быть хранителями музея «Софийский собор», отнеслись к своей задаче любовно. И они, выстукав стены, как врач сердце, открыли в разных частях собора замуравленные глиняные сосуды, служившие резонаторами. Так через тысячу лет древний храм открыл свою тайну.

* * *

Во всяком случае, одна стена, прозванная «Нерушимая», уцелела. И вот она сейчас передо мной, т. е. в октябре 1960 года. Это восточная стена, возведенная при Ярославе. Западная стена восстановлена позже. И вообще весь храм имеет совершенно иной вид, чем в XI веке. Однако мозаика, та самая мозаика, которая была положена на эту восточную стену в 1038 году, сохранилась до удивительности. Золотой фон сияет так, как будто он сделан сегодня.

— Как это может быть?

Молодой ученый, дававший объяснения (их можно бы назвать лекциями), ответил на мой вопрос примерно так:

— Мы обнаружили, изучая мозаику Софийского собора, высокую технику мастеров, ее изготовивших, благодаря чему она блестяще сохранилась до наших дней. Недавно, проводя реставрационные работы, мы очистили и отмыли мозаику, и теперь она предстала во всей своей неувядаемой свежести.

Это мозаичное, художественное произведение представляет из себя молящуюся богоматерь с поднятыми руками. Такого рода изображения в иконографии принято называть «Орантами», что на латинском языке значит «Молящаяся».

Молитва, которая длится без малого тысячу лет! Это величественная мысль сама по себе. Но интересно и то, что она хорошо выражена художниками одиннадцатого столетия. О чем же десять веков молится киевская Оранта?

В этой «нерушимости», в ужасающей неподвижности изображенной женщины, видевшей своего сына на Голгофе умирающим в нечеловеческих муках, чувствуется никогда не ослабевающая память и сверхчеловеческая воля. Эти глаза не закроются; эти воздетые к небу руки не опустятся; эти тяжелые складки одежды не шевельнутся, пока молитва ее не будет услышана. О чем же она молится? В наши дни это мне стало ясно. Она молится о мире всего мира, она молится о Вселенной Любви.

Две древние святыни Киева, наиболее в былое время почитаемые, превращены в музеи и тщательно в таком виде сохраняются и изучаются. Но в этом случае уважили не веру, а старину. Третий же памятник не старины, а искусства, оставили для верующих, здесь происходят богослужения.

Я был в этом храме в конце 1925 года, когда нелегально побывал в трех столицах России. Тогда я с грустью отметил, что замечательные религиозные картины, запечатленные на стенах собора, приходят в упадок. Это происходило потому, должно быть, что храм плохо отапливался и сырость грозила уничтожить живопись великих мастеров искусства, как Васнецов и другие.

Сейчас в октябре 1960 года я был несказанно обрадован, войдя во Владимирский собор. Этот храм светлый, хорошо освещается окнами.

Я могу сказать, что, может быть, даже в первый день своего открытия в конце XIX века Владимирский собор так не сиял блеском красок, богатством позолоты, безупречной чистотой мрамора, т. е. плиток пола, облицовок стен и художественных завитушек оград и колонок на хорах. Именно желание пройти на хоры в этот неурочный час дало мне возможность познакомиться с «конституцией» этого собора. Я обратился к священнику, разговаривавшему с женщинами, продававшими свечи у стойки, резной и стилизованной, как все в этом храме.


Еще от автора Василий Витальевич Шульгин
Что нам в них не нравится…

Документально-художественное произведение видного политического деятеля царской России В.В.Шульгина «Что нам в них не нравится…», написанное в 1929 году, принадлежит к числу книг, отмеченных вот уже более полувека печатью «табу». Даже новая перестроечная литературная волна обошла стороной это острое, наиболее продуманное произведение публициста, поскольку оно относится к запретной и самой преследуемой теме — «еврейскому вопросу». Книга особенно актуальна в наше непростое время, когда сильно обострены национальные отношения.


Украинствующие и мы

На протяжении последних 16 с лишним лет на Украине раскручивается националистическая спираль, которая инспирируется государственными органами власти, так называемой «свидомой интеллигенцией» в отношении русских и их языка, России, совместной многовековой истории украинского и русского народа. Дошло до того, что нынешний «лидер нации» начал рассуждать о создании музея «советской оокупации» по примеру своего друга в Грузии, а предыдущий президент написал шедевр, тщась доказать, что «Украина — не Россия».


Дни

Книга воспоминаний  В. В. Шульгина посвящена историческим событиям 1905 -1917 годов.Впервые опубликовано : журнале "Русская мысль." 1922. № 1-2. С. 136-172.   Первое издание: Дни: Записки. Белград: Изд-во М. А. Суворина, 1925.


Последний очевидец

Автор книги В. В. Шульгин — замечательный писатель и публицист, крупный политический деятель предреволюционной России, лидер правых в Государственной Думе, участник Февральской революции, принявший отречение из рук Николая II. Затем — организатор и идеолог Белого движения. С 1920 г. — в эмиграции. Арестован в 1944 г. и осужден на 25 лет, освобожден в 1956 г. Присутствовал в качестве гостя на XXII съезде КПСС.В настоящее издание включены: написанная в тюрьме книга «Годы» (о работе Государственной Думы), а также позднейшие воспоминания о Гражданской войне и Белой эмиграции, о Деникине, Врангеле, Кутепове.


1920 год

Boomzoomer: Книга мемуаров В.Шульгина посвящена событиям Гражданской войны . Это один из подлинных шедевров не только мемуарной литературы, но и просто русской словесности.  Boomzoomer о версии 2.0: Книга Шульгина  изобилует французскими диалогами, латинскими пословицами и фразами на немецком и итальянском. В этой версии книги  я перевел все  иностранные фрагменты  и поместил  перевод в примечаниях...Кроме того, исправлены досадные опечатки и разметка.


Три столицы

В конце 1925 года некий Эдуард Эмильевич Шмитт нелегально перешел советскую границу и совершил двухмесячное путешествие по Советской России. Под этим именем скрывался известный в недалеком прошлом русский политический деятель и публицист, а затем эмигрант В.В.Шульгин.Впечатления от страны, живущей в условиях НЭПа, составили содержание книги «Три столицы».


Рекомендуем почитать
Любовь последняя...

Писатель Гавриил Федотов живет в Пензе. В разных издательствах страны (Пенза, Саратов, Москва) вышли его книги: сборники рассказов «Счастье матери», «Приметы времени», «Открытые двери», повести «Подруги» и «Одиннадцать», сборники повестей и рассказов «Друзья», «Бедовая», «Новый человек», «Близко к сердцу» и др. Повести «В тылу», «Тарас Харитонов» и «Любовь последняя…» различны по сюжету, но все они объединяются одной темой — темой труда, одним героем — человеком труда. Писатель ведет своего героя от понимания мира к ответственности за мир Правдиво, с художественной достоверностью показывая воздействие труда на формирование характера, писатель убеждает, как это важно, когда человеческое взросление проходит в труде. Высокую оценку повестям этой книги дал известный советский писатель Ефим Пермитин.


Осеннее равноденствие. Час судьбы

Новый роман талантливого прозаика Витаутаса Бубниса «Осеннее равноденствие» — о современной женщине. «Час судьбы» — многоплановое произведение. В событиях, связанных с крестьянской семьей Йотаутов, — отражение сложной жизни Литвы в период становления Советской власти. «Если у дерева подрубить корни, оно засохнет» — так говорит о необходимости возвращения в отчий дом главный герой романа — художник Саулюс Йотаута. Потому что отчий дом для него — это и родной очаг, и новая Литва.


Звездный цвет: Повести, рассказы и публицистика

В сборник вошли лучшие произведения Б. Лавренева — рассказы и публицистика. Острый сюжет, самобытные героические характеры, рожденные революционной эпохой, предельная искренность и чистота отличают творчество замечательного советского писателя. Книга снабжена предисловием известного критика Е. Д. Суркова.


Тайна Сорни-най

В книгу лауреата Государственной премии РСФСР им. М. Горького Ю. Шесталова пошли широко известные повести «Когда качало меня солнце», «Сначала была сказка», «Тайна Сорни-най».Художнический почерк писателя своеобразен: проза то переходит в стихи, то переливается в сказку, легенду; древнее сказание соседствует с публицистически страстным монологом. С присущим ему лиризмом, философским восприятием мира рассказывает автор о своем древнем народе, его духовной красоте. В произведениях Ю. Шесталова народность чувствований и взглядов удачно сочетается с самой горячей современностью.


Один из рассказов про Кожахметова

«Старый Кенжеке держался как глава большого рода, созвавший на пир сотни людей. И не дымный зал гостиницы «Москва» был перед ним, а просторная долина, заполненная всадниками на быстрых скакунах, девушками в длинных, до пят, розовых платьях, женщинами в белоснежных головных уборах…».


Российские фантасмагории

Русская советская проза 20-30-х годов.Москва: Автор, 1992 г.