Письма к госпоже Каландрини - [16]

Шрифт
Интервал

Поговорим теперь немного о г-не д'Аржантале. Это красивейший юноша на свете; в суждениях своих весьма разумен – поступает же всегда так, как подсказывает ему сердце. Он уже не влюблен, он всецело принадлежит своим друзьям. По-прежнему большой любитель пирожков, а мы между тем умираем с голоду. Едим до того скудно, что дальше идти некуда. Сокращать расходы на господский стол больше невозможно, ибо ничего, решительно ничего не остается. Начали уже экономить на столе прислуги, и я не сомневаюсь, что кончится это как с тем человеком, который уверял, будто его лошадь может вообще обходиться без пищи, и сперва давал ей половину ее дневного рациона, а несколько дней спустя половину половины и так далее. Бедное животное попросту сдохло [156].То же будет и с нами. Вот какое я написала вам длинное письмо – вам трудно будет разбирать его, у меня кружится голова; если бы не это, я бы могла написать вам еще несколько страниц. Вы ничего не пишете мне, сударыня, по поводу «Гулливера». Примите изъявления искреннего моего почтения к вам и ко всем, кто до вас относится.

Письмо XII

Из Парижа, 13 августа 1728.

Ваша дочь, сударыня, рассказала мне о том, какой вы подверглись опасности, и я так испугалась, словно сама была тому свидетельницей. Не повлиял ли испуг на ваше здоровье? Как вы себя чувствуете? Сделайте милость, напишите мне. Мы – ваша дочь, госпожа Найт и я – часто о вас говорим, вы ведь знаете, как я их люблю. Я надеялась, что с помощью г-на Кабана [157]мне удастся найти способ как-то улучшить положение вашей дочери [158], но никогда мне не приходилось сталкиваться с большим бескорыстием, большей деликатностью чувств, мягкостью и – большим упрямством: от чрезмерной ее добродетельности поистине можно потерять терпение; она повела себя столь безрассудно и вместе с тем столь достойно, что мною попеременно овладевали то гнев, то восхищение, и я не в силах была ни бранить ее, ни одобрять.

Я бы, право, даже удивилась, ежели бы вы прожили несколько месяцев без каких-либо новых огорчений! Я тоже очень была опечалена смертью г-на де Виллара. Для сына его это большая утрата [159], и он понимает это. Мне не пришлось повидать его перед отъездом, но я не слишком об этом жалею, потому что очень бы, конечно, разогорчилась, поговорив с ним. Как могли вы, сударыня, вообразить, что подробное описание ваших бед способно мне наскучить? Неужто вы забыли, с каким нежным вниманием я отношусь ко всему, что до вас касается. Ваши невзгоды приводят меня в отчаяние и не могут меня обременить; я уверена, что, повествуя о них, вы приносите себе некоторое облегчение. Теперь пришло время рассказать вам о переменах в делах моих. Боюсь только, что, коснувшись сего предмета, я невольно вновь напомню вам о ваших собственных горестях. Сначала моя пожизненная рента подверглась резкому сокращению. Я посылала вам копию с письма, которое направила кардиналу. Я вовсе не льстила себя надеждой, что оно возымеет какое-либо действие, но мне не хотелось иметь впоследствии повод в чем бы то ни было себя упрекнуть. Я обещала моей бедной Софи [160], до этого получавшей от меня, согласно договору, триста ливров пожизненной ренты, которая теперь сократилась до ста, что ежели из этих денег ей что-нибудь вернут, я пересмотрю договор, хотя это, как вы знаете, было бы не в мою пользу. Ей вернули сто пятьдесят ливров, и она ни за что не хочет воспользоваться моим обещанием; мы условились, что новый договор вступит в силу только через два года, ибо она хочет, чтобы прежде я разделалась со своими долгами. Разве не великодушно это с ее стороны? Я же во всем этом играю не самую лучшую роль. Я получила обратно восемьсот сорок ливров, так что ныне располагаю двумя тысячами семьюстами сорока, но моя радость по этому поводу весьма омрачена тем, что, как оказалось, о семье г-на де Ферриоля позабыли. Госпоже де Тан-сен возвращено всего триста ливров; это очень мало по отношению к ее доходам, и она в бешенстве. А между тем она своевременно приняла все возможные меры: часто виделась с г-ном де Маню [161], несколько раз писала к кардиналу, пускала в ход своих весьма влиятельных друзей, так что и не сомневалась в том, что ей возвращено будет все. Теперь она в ужасном расстройстве, как говорят; сама-то я с ней не вижусь. Ее фаворитка госпожа Дуаньи [162] уже начинает впадать в немилость.

Ни чего не пишу вам о Соборе [163], ибо хоть я и причастна к его главе, поскольку кардинал знает меня с моих младенческих лет, мне всегда неохота была слушать всякие разговоры об этом. Впрочем, ежели вас очень это занимает, могу переслать вам все акты и послания. Но право же, не советую проявлять здесь любознательность – умрете со скуки. За исключением послания двенадцати епископов [164], в самом деле превосходного, все это производит прежалкое впечатление. По этому поводу могу напомнить вам слова госпожи Корнюэль [165] – что не существует героев в глазах их лакеев и отцов церкви в глазах современников. То, что я наблюдаю вокруг, внушает мне серьезнейшие сомнения в отношении прошлого. Не будем больше касаться этого предмета: я и так довольно наговорила вам всякого вздора.


Рекомендуем почитать
Георгий Димитров. Драматический портрет в красках эпохи

Наиболее полная на сегодняшний день биография знаменитого генерального секретаря Коминтерна, деятеля болгарского и международного коммунистического и рабочего движения, национального лидера послевоенной Болгарии Георгия Димитрова (1882–1949). Для воссоздания жизненного пути героя автор использовал обширный корпус документальных источников, научных исследований и ранее недоступных архивных материалов, в том числе его не публиковавшийся на русском языке дневник (1933–1949). В биографии Димитрова оставили глубокий и драматичный отпечаток крупнейшие события и явления первой половины XX века — войны, революции, массовые народные движения, победа социализма в СССР, борьба с фашизмом, новаторские социальные проекты, раздел мира на сферы влияния.


Дедюхино

В первой части книги «Дедюхино» рассказывается о жителях Никольщины, одного из районов исчезнувшего в середине XX века рабочего поселка. Адресована широкому кругу читателей.


Школа штурмующих небо

Книга «Школа штурмующих небо» — это документальный очерк о пятидесятилетнем пути Ейского военного училища. Ее страницы прежде всего посвящены младшему поколению воинов-авиаторов и всем тем, кто любит небо. В ней рассказывается о том, как военные летные кадры совершенствуют свое мастерство, готовятся с достоинством и честью защищать любимую Родину, завоевания Великого Октября.


Небо вокруг меня

Автор книги Герой Советского Союза, заслуженный мастер спорта СССР Евгений Николаевич Андреев рассказывает о рабочих буднях испытателей парашютов. Вместе с автором читатель «совершит» немало разнообразных прыжков с парашютом, не раз окажется в сложных ситуациях.


На пути к звездам

Из этой книги вы узнаете о главных событиях из жизни К. Э. Циолковского, о его юности и начале научной работы, о его преподавании в школе.


Вацлав Гавел. Жизнь в истории

Со времен Макиавелли образ политика в сознании общества ассоциируется с лицемерием, жестокостью и беспринципностью в борьбе за власть и ее сохранение. Пример Вацлава Гавела доказывает, что авторитетным политиком способен быть человек иного типа – интеллектуал, проповедующий нравственное сопротивление злу и «жизнь в правде». Писатель и драматург, Гавел стал лидером бескровной революции, последним президентом Чехословакии и первым независимой Чехии. Следуя формуле своего героя «Нет жизни вне истории и истории вне жизни», Иван Беляев написал биографию Гавела, каждое событие в жизни которого вплетено в культурный и политический контекст всего XX столетия.