Письма Г.В.Адамовича к З.Н. Гиппиус. 1925-1931 - [21]
Однако — какое все это имеет отношение к «Посл<едним> Нов<остям>» и моему там радотажу? Я не пишу там об «Атлантиде» только потому, что там нельзя об этом писать — т. е. можно, но не то, что я хочу. У меня ведь был длительный разговор с Милюковым о «Наполеоне» — и выяснилось, что «лучше не надо»[405].
Позвольте еще откровенность, довольно низменную. Мне Посл<едние> Нов<ости>» нужны, гораздо больше, чем я им. Вы знаете я не страдаю самоуничижением и нисколько не думаю, что Даманская или Осоргин лучше меня, или даже такие же самые. По-моему, они еще гораздо «ничтожнее», и невольно, когда я своих конфреров[406] читаю (представьте себе, даже Ходасевича крипты), я думаю: «Все-таки у меня выходит лучше». Но все это бесполезно «П<оследним> Новостям». Если сегодня я от них уйду, они не заметят, не «дрогнут» и примутся печатать Мочульского. Я от них уходить не хочу и не могу. Но при некоторой «горделивости» характера я не могу и не хочу иметь с ними столкновений, п<отому> что напролом через Павла Николаевича <Милюкова> не пойдешь и все дело кончится для меня посрамлением, и тогда я должен буду уйти. Следовательно, je fais bonne mine au mauvais jeu[407] и делаю вид, что я вполне свободен и ничего больше не хочу. Вот отчего и молчание и об «Атлантиде» и другом, о чем часто мне писать б<ы> хотелось. Молчание все равно неизбежно — т<ак> к<ак> напиши я, Милюков перечеркнет. Но тогда начнутся объяснения, и впереди разрыв. А так результат Тот же, но я всем улыбаюсь и доволен[408]. У Чехова есть рассказ о гувернантке, за которой ученик принялся ухаживать, и она испугалась, что должна будет бросить место. Эго что-то в таком же роде.
Вот как вышло длинно, скучно и неблаговидно. Но как говорит шурин Спаржи — это «правда жизни». Voila. На другое меня сейчас больше не хватит. Я сейчас читаю Шестова «Странствование по душам»[409]. Вы всегда говорите: «У него отличный язык». По-моему, язык языком, кст<ат>и, вовсе и не такой отличный, но чтение это первоклассное и настолько «интересное», что не могу оторваться. Целую Вашу руку. Надеюсь на письмо еще здесь, в Bollene.
Ваш Г. Адамович
Grand Hotel
La Bollene — Vasubia (A
55
<Штемпель: 23.9.30
Дорогая Зинаида Николаевна
Я недоумеваю, получил ли я сегодня целиком Ваше письмо или это только «хвостик» от потерянного целого? Уж очень коротко[410].
Сегодня написал в Грасс. Как только получу ответ, сообщу Вам. М<ожет> <быть>, Владимир Ананьевич позвонит мне — скажем, в четверг. Это ускорит и упростит дело.
Ваш Г.Адамович
56
Дорогая Зинаида Николаевна
Благодарю Вас за приглашение на сегодня. Я никак не могу и просил Мочульского Вам это сказать. У меня всякие дела, семейные и другие, я занят до среды[411]. Сейчас я говорил с Буниным по телефону — условились у них в среду утром. Можно ли к Вам потом в Альбу, и дальше как всегда?[412]
Читал сегодня Ваши письма к Перцову с некоторой неловкостью, будто залез в чужой письменный стол[413]. По-моему, там можно их печатать, но здесь не следовало бы перепечатывать. A part cela[414], как Вы похожи на себя — до удивительности![415]
Целую Ваши руки.
Ваш Г. Адамович
Nice, 26 сентября 1930
Потребуйте с «Посл<едних> Н<овостей>» гонорар за письма.
57
Дорогая Зинаида Николаевна
Я видел Варшавского[416] вчера вечером. Он согласен читать в «З<еленой> Л<ампе>» доклад — на будущей неделе[417]. Зал можно взять.
Он будет у Вас в ближайшее воскресение. Если Вы хотите его видеть до того, то адрес его: 27, rue de l’Esperance, Paris XIII. W.Varsavsky.
Целую Вашу руку
Ваш Г. Адамович
21, rue Vavin
7 декабря 1931
58[418]
Дорогая Зинаида Николаевна
Я не могу быть сегодня у Вас. Простите, что поздно извещаю. Если можно — завтра вечером или пятницу, apres midi[419].
Затем, у меня есть к Вам дело, необычайное — не удивитесь очень. Мне крайне неприятно об этом писать, и если Вы не можете ничего сделать, n’en parlons plus[420]. Мне надо ехать на днях в Ниццу — и мне не хватает пятисот франков. Не можете ли Вы мне их одолжить — до моего возвращения, то есть до середины января? У меня сейчас дела запутаны и все «источники» забиты. Отчасти мне нужна Ницца как раз для того, чтобы распутаться.
Я не знаю, насколько Вам поняты и известны эти «стороны жизни». Оттого я и опасаюсь Вашего чрезмерного изумления.
Целую Вашу руку.
Преданный Вам Г. Адамович
21, rue Danemark, Paris VI
Дневники Зинаиды Николаевны Гиппиус периода Первой мировой войны и русской революции (1914-1917 и 1919 гг.). Предисловие Нины Берберовой.
Давным-давно на севере жила принцесса, которой хотелось найти то, что сильнее времени…
В издании впервые собраны основные довоенные работы поэта, эссеиста и критика Георгия Викторовича Адамовича (1892–1972), публиковавшиеся в самой известной газете русского зарубежья – парижских «Последних новостях» – с 1928 по 1940 год.
Богема называла ее «декадентской Мадонной», а большевик Троцкий — ведьмой.Ее влияние на формирование «лица» русской литературы 10–20-х годов очевидно, а литературную жизнь русского зарубежья невозможно представить без участия в ней 3. Гиппиус.«Живые лица» — серия созданных Гиппиус портретов своих современников: А. Блока, В. Брюсова, В. Розанова, А. Вырубовой…
Впервые издастся Собрание сочинений Зинаиды Николаевны Гиппиус (1869–1945), классика русского символизма, выдающегося поэта, прозаика, критика, публициста, драматурга Серебряного века и русского зарубежья. Многотомник представит современному читателю все многообразие ее творческого наследия, а это 5 романов, 6 книг рассказов и повестей, 6 сборников стихотворений. Отдельный том займет литературно-критическая публицистика Антона Крайнего (под таким псевдонимом и в России, и в эмиграции укрывалась Гиппиус-критик)
Зинаида Николаевна Гиппиус — удивительное и непостижимое явление "Серебряного века". Поэтесса, писательница, драматург и критик (под псевдонимом Антон Крайний), эта поразительная женщина снискала себе славу "Мадонны декаданса".Долгое время произведения З.Гиппиус были практические неизвестны на родине писательницы, которую она покинула в годы гражданской войны.В настоящее издание вошли роман "Чертова кукла", рассказы и новелла, а также подборка стихотворений и ряд литературно-критических статей.
Автор этой книги, написанной как захватывающий детектив, задался целью раскрыть имя женщины, которая господствует во всем поэтическом творчестве великого поэта, начиная с лицейских лет, до его гибели. Пушкиновед Кира Викторова впервые заявила о том, что у Пушкина была единственная муза и тайная любовь – императрица Елизавета Алексеевна, супруга Александра I. Знаменитый же «донжуанский список» Александра Сергеевича, по ее версии, – всего лишь ерническое издевательство над пошлостью обывателей.Любил ли Пушкин одну Елизавету Алексеевну, писал ли с нее Татьяну Ларину, была ли императрица для него дороже всех на свете или к концу жизни он все-таки предпочитал Наталию Гончарову… – решать читателю.
В книге впервые собран представительный корпус работ А. К. Жолковского и покойного Ю. К. Щеглова (1937–2009) по поэтике выразительности (модель «Тема – Приемы выразительности – Текст»), созданных в эпоху «бури и натиска» структурализма и нисколько не потерявших методологической ценности и аналитической увлекательности. В первой части сборника принципы и достижения поэтики выразительности демонстрируются на примере филигранного анализа инвариантной структуры хрестоматийных детских рассказов Л. Толстого («Акула», «Прыжок», «Котенок», «Девочка и грибы» и др.), обнаруживающих знаменательное сходство со «взрослыми» сочинениями писателя.
Перед вами не сборник отдельных статей, а целостный и увлекательный рассказ об английских и американских писателях и их книгах, восприятии их в разное время у себя на родине и у нас в стране, в частности — и о личном восприятии автора. Книга содержит материалы о писателях и произведениях, обычно не рассматривавшихся отечественными историками литературы или рассматривавшихся весьма бегло: таких, как Чарлз Рид с его романом «Монастырь и очаг» о жизни родителей Эразма Роттердамского; Джакетта Хоукс — автор романа «Царь двух стран» о фараоне Эхнатоне и его жене Нефертити, последний роман А.
В новой книге Александра Скидана собраны статьи, написанные за последние десять лет. Первый раздел посвящен поэзии и поэтам (в диапазоне от Александра Введенского до Пауля Целана, от Елены Шварц до Елены Фанайловой), второй – прозе, третий – констелляциям литературы, визуального искусства и теории. Все работы сосредоточены вокруг сложного переплетения – и переопределения – этического, эстетического и политического в современном письме.Александр Скидан (Ленинград, 1965) – поэт, критик, переводчик. Автор четырех поэтических книг и двух сборников эссе – «Критическая масса» (1995) и «Сопротивление поэзии» (2001)
Исследование Ольги Ладохиной являет собой попытку нового подхода к изучению «филологического романа». В книге подробно рассматриваются произведения, в которых главный герой – филолог; где соединение художественного, литературоведческого и культурологического текстов приводит к синергетическому эффекту расширения его границ, а сознательное обнажение писательской техники приобщает читателя к «рецептам» творческой кухни художника, вовлекая его в процесс со-творчества, в атмосферу импровизации и литературной игры.В книге впервые прослежена эволюция зарождения, становления и развития филологического романа в русской литературе 20-90-х годов XX века.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.