Письма Ефимову - [6]
Да, есть похвальба. Мне позвонил Бродский, сам. Хвалил рассказ в 19-м «Континенте». Сказал, что будет говорить с переводчиком. И заниматься моей очередной книжкой по-английски. Конечно же сказал: «Ардис не считается». (Карлу не передавайте.) В заключение сказал:
«Кажется, мы 20 [лет] были на Вы?». Что хуйня. Мы лет двадцать на ты. Что с гения возьмешь? Даже такой звонок сумел отравить.
Обнимаю вас всех
С.Д.
Ефимов — Довлатову
29 апреля 1979 года
Дорогой Сережа!
В нашей «башне из слоновой кости» царит такая деловая свистопляска, что времени хватает лишь на деловую переписку. Поэтому отвечаю с омерзительной краткостью и сухостью, отнюдь не соответствующими моему к Вам отношению.
1. 38 тысяч человек, говорящих исключительно по-русски, вряд ли так уж жадны до чтения. Кроме того, оперативный Седых, видимо, прослышав про Ваши планы, заметно увеличил деловую информацию в своей газете. А вот чего действительно не хватает в эмигрантской прессе и на чем можно было бы сыграть — юмор и сатира. Все так озабочены судьбами России и мира, что не дай Бог кому-нибудь усмехнуться. Только язвят друг друга нещадно, но ведь это не замена. Тем не менее у Карла спрошу еще раз.
2. Вайлю «Метрополь» послан — сам проверял.
3. Бедный, бедный, обиженный всеми Лимонов. Впрочем, кажется, и Иди Амин в юности натерпелся от английских капралов, и Харви Освальду жилось несладко, если рванул из США в СССР, и одна 16-летняя девчушка здесь в Америке сильно, должно быть, скучала, раз решила себе скрасить утро понедельника стрельбой из снайперской винтовки по родной школе. А кстати, прочли Вы журнал «Ковчег» № 3 с его очередным опусом?
4. Кирилл и нам написал про свои мытарства тоже. Зато в делах у него как будто просвет. Наверное, и правда, пора им уже отдохнуть друг от друга. Но тут получается, что на его шее остается тогда Н.И. - тоже не подарок.
5. Рецензия про Вас послана в НРС. (Кстати, Марина обиделась, что Вы обратились с этим ко мне, а не к ней.) Я написал Седых, чтобы сокращения согласовал с Вами. Одновременно послал ему интервью о Набокове, которое Карл дал «Голосу Америки». Если НРС не возьмет, можете взять для своей газета. Кстати, в списке опубликованных книг на обложке «Далекие, близкие» [А. Седых] один английский перевод упомянут.
6. С «Континентом» вообще трудно. Сообщаться можно только через Марамзина. Лешу они год мурыжили с рецензией на Битова и довели до того, что он послал им ругательное письмо
Всего Вам доброго, сердечный привет Лене и всем Шарымова пусть хранит брошку до прямой оказии.
Ваш И.
Довлатов — Ефимову
4 мая 1979 года
Дорогой Игорь!
Это письмо ответа не требует. Хотя в нем имеется просьба. С этого и начну. У Леши валяется моя рукопись — «Наследник». Там 75 стр. Половина из них — дрянь. Однако нужно же что-то писать. А там готовое начало. Я Леше намекал, чтобы выслал. Но Леша как-то особенно занят. Кроме того, Вас я, извините, меньше стесняюсь. Нельзя ли в потоке издательских отправлений выслать эту рукопись мне? Без единого сопроводительного звука. Это первое.
2. Не уверен, что Седых опубликует рецензию. Отношения неважные. Я его глупо и широко дезавуирую. Утверждаю, что его слог непритязательностью граничит с пустотой. (Поверьте, они безобразно ущемляют и эксплуатируют Лену.) Можно ли дать рецензию Глезеру в «Третью волну»? (Замечу, Глезер ненавистник Лимонова). И вообще, человек с размахом. Устроил здесь конференцию. В здешних масштабах очень представительную.
3. Хочу изложить коротко новости и поветрия. Здесь явно назревает расцвет и триумф последней эмиграции. Сюда едет масса народу. Через год у них все харьковские проблемы будут решены (котлеты, штиблеты…) И тогда понадобится культура. Если бы Вы знали, как они реагируют даже на жалкий самодеятельный «Берег». Сообщаю также, что пятьдесят невидимых книжек были раскуплены за десять минут. С толчеей и конфликтами. (Есть свидетели.) Разумеется, деньги я сразу же потратил. Но конечно же пошлю их Карлу в срок, обусловленный распиской. То есть, скоро. И тогда попрошу еще. Простите, я отвлекся.
Центр эмиграции явно перемещается сюда. «Время и мы» переезжает сюда, не таясь. И Глезер перебирается с Монжероном, хоть и темнит. Уверен, что и Марамзин в раздумьи. (Хвостенко уже здесь.) Тут публика, деньги. И еще пространство. Так обстоят дела…
4. Газета все еще на деловой стадии. Я на это время отстранен. Мне дали единственное задание, и я все испортил. Первый номер реально ждем в конце июня.
5. Снова о Лимонове. Он действительно забитый и несчастный человек. Бледный, трезвый, худенький, в мятом галстучке. Фигура комическая. Говорят, его издал Проффер. И правильно. Гладилин пишет еще хуже. А Седых — тот вообще. А Наврозов? А Львов? Мне решительно нравятся (из последней волны): Хазанов (читали?), Зиник, Гусаров, Марамзин и Ерофеев, конечно. Максимов уважаемый, но далекий. По-моему, там главная сила в количестве. Как-то подавляюще длинно написано. И на множество голосов — Платонов, Шолохов… Как-то нет явного собственного лица. Попросту — нет стиля…
6. Я на грани попыток соваться в массовые амер. издательства. Есть две рукописи. Есть два показательных фрагмента на английском. (Перевели два техасских аспиранта. Ученики Кузьминского (!?!). Есть англ. «Невидимая книга» — визитная карточка. И два изложения. Надо действовать. Это сложно. Множество неудачных примеров. Все равно, надо.
Сергей Довлатов — один из наиболее популярных и читаемых русских писателей конца XX — начала XXI века. Его повести, рассказы и записные книжки переведены на множество языков, экранизированы, изучаются в школе и вузах. «Заповедник», «Зона», «Иностранка», «Наши», «Чемодан» — эти и другие удивительно смешные и пронзительно печальные довлатовские вещи давно стали классикой. «Отморозил пальцы ног и уши головы», «выпил накануне — ощущение, как будто проглотил заячью шапку с ушами», «алкоголизм излечим — пьянство — нет» — шутки Довлатова запоминаешь сразу и на всю жизнь, а книги перечитываешь десятки раз.
Сергей Довлатов — один из наиболее популярных и читаемых русских писателей конца XX — начала XXI века. Его повести, рассказы и записные книжки переве дены на множество языков, экранизированы, изучаются в школе и вузах. «Заповедник», «Зона», «Иностранка», «Наши», «Чемодан» — эти и другие удивительно смешные и пронзительно печальные довлатовские вещи давно стали классикой. «Отморозил пальцы ног и уши головы», «выпил накануне — ощущение, как будто проглотил заячью шапку с ушами», «алкоголизм излечим — пьянство — нет» — шутки Довлатова запоминаешь сразу и на всю жизнь, а книги перечитываешь десятки раз.
Сергей Довлатов родился в эвакуации и умер в эмиграции. Как писатель он сложился в Ленинграде, но успех к нему пришел в Америке, где он жил с 1979 года. Его художественная мысль при видимой парадоксальности, обоснованной жизненным опытом, проста и благородна: рассказать, как странно живут люди — то печально смеясь, то смешно печалясь. В его книгах нет праведников, потому что нет в них и злодеев. Писатель знает: и рай, и ад — внутри нас самих. Верил Довлатов в одно — в «улыбку разума». Эта достойная, сдержанная позиция принесла Сергею Довлатову в конце второго тысячелетия повсеместную известность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Двенадцать глав «Наших» создавались Довлатовым в начале 1980-х годов как самостоятельные рассказы. Герои — реальные люди, отсюда и один из вариантов названия будущей книги — «Семейный альбом», в которой звучит «негромкая музыка здравого смысла» (И. Бродский), помогающая нам сохранять достоинство в самых невероятных жизненных ситуациях.
Сергей Довлатов — один из самых популярных и читаемых русских писателей конца XX — начала XXI века. Его повести, рассказы, записные книжки переведены на множество языков, экранизированы, изучаются в школе и вузах. Удивительно смешная и одновременно пронзительно-печальная проза Довлатова давно стала классикой и роднит писателя с такими мастерами трагикомической прозы, как А. Чехов, Тэффи, А. Аверченко, М. Зощенко. Настоящее издание включает в себя ранние и поздние произведения, рассказы разных лет, сентиментальный детектив и тексты из задуманных, но так и не осуществленных книг.
Настоящая публикация — корпус из 22 писем, где 21 принадлежит перу Георгия Владимировича Иванова и одно И.В. Одоевцевой, адресованы эмигранту «второй волны» Владимиру Федоровичу Маркову. Письма дополняют уже известные эпистолярные подборки относительно быта и творчества русских литераторов заграницей.Также в письмах последних лет жизни «первого поэта русской эмиграции» его молодому «заокеанскому» респонденту присутствуют малоизвестные факты биографии Георгия Иванова, как дореволюционного, так и эмигрантского периода его жизни и творчества.
Полное собрание писем Антона Павловича Чехова в двенадцати томах - первое научное издание литературного наследия великого русского писателя. Оно ставит перед собой задачу дать с исчерпывающей полнотой все, созданное Чеховым. При этом основные тексты произведений сопровождаются публикацией ранних редакций и вариантов. Серия сочинений представлена в восемнадцати томах. Письма Чехова представляют собой одно из самых значительных эпистолярных собраний в литературном наследии русских классиков. Всего сохранилось около 4400 писем, написанных в течение 29 лет - с 1875 по 1904 год.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Наум Иосифович Сагаловский (род. в 1935 г. в Киеве) — поэт, сатирик, по основной профессии инженер, закончил Новочеркасский политехнический институт, в 1979 г. эмигрировал в США, живет в Чикаго, до эмиграции с Довлатовым знаком не был. Печатался в газетах «Новый американец», «Панорама», «Новости», журналах «Семь дней», «22» и др. Автор стихотворных книг «Витязь в еврейской шкуре» (Нью-Йорк, «Dovlatov's Publishing», 1982), «Песня певца за сценой» (Чикаго, «Renaissanse Publishing», 1988) и совместного с Вагричем Бахчаняном и Сергеем Довлатовым сборника «Демарш энтузиастов» (Париж, «Синтаксис», 1985).Письма Сергея Довлатова к Науму Сагаловскому печатаются впервые, с небольшими купюрами, касающимися излишне острых реплик в адрес живых людей.
Публикуемые письма Сергея Довлатова относятся к двум последним годам его жизни. Помимо всяческих остроумных частностей, они интересны как документ, дающий представление о поре, когда запретные в нашей стране литературные имена стали появляться на страницах отечественных изданий. В свою очередь и у наших нечиновных людей прорезалась возможность выезжать за границу на симпозиумы, конференции и прочие далекие от пропаганды советского образа жизни мероприятия. С этими двумя переплетающимися сюжетами и связана публикуемая часть писем Довлатова.
Переписка с Сергеем Довлатовым охватывает более чем двадцатилетний период нашей дружбы. Первые два года мы переписывались, живя в одном городе — Ленинграде. Потом начались «великие перемещения». В 1969 г. Довлатов уехал в Курган, а потом — в Таллинн. В 1975 г. наша семья эмигрировала в США и поселилась в Бостоне. Три года спустя эмигрировал Довлатов. Все эти годы, где бы мы ни находились, мы продолжали нашу дружбу и нашу переписку.Людмила Штерн.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.