Письма - [8]

Эти строки Бичурин писал в 1845 г., а в начале следующего года уже приступил к выполнению этой нелегкой задачи. «В прошлом году я кончил собрание материалов для истории о древнейших народах в Средней Азии,— сообщал он Погодину в письме от 22 января 1847 г.— В нынешнем году едва ли успею снабдить ее примечаниями и пояснениями; а время летит. Что будет дальше — не знаю».

«Собрание сведений о народах, обитавших в Средней Азии в древние времена» в трех томах было одобрено цензурой к печати 16 октября 1849 г. и в том же году оно удостоено полной Демидовской премии.

Бичурин проявил тогда необыкновенное для его возраста (к этой работе он приступил в 69-м году жизни!) упорство и усилие, выкладывая всю оставшуюся энергию на завершение данного капитального труда. После его завершения ученый отправил большую часть своей библиотеки в Казань (в родную академию), составил ряд завещаний, т. е. тихо готовился к уходу из сего грешного мира.

В оде «Сон», как я имел случай отметить еще в первом разделе, лирический герой шел по дороге к храму. И вот:

Отверзлась дверь — мы в храм вошли,

 Но заключилась — лишь прошли. [21]

 К всему питал я удивленье

 И с жадностью на все смотрел.

 Но вдруг вверху изображенье

 С златою надписью узрел...

Какую надпись прочел в Храме науки наш Никита Яковлевич Бичурин?

В поисках ответа на этот вопрос я стал просматривать тома великого русского поэта А. С. Пушкина. Читаю «отрывки из писем, мысли и замечания», написанные им в 1827 г.: «Гордиться славою предков не только можно, но и должно: не уважать оной есть постыдное малодушие». «Государственное правило,— говорит Карамзин,— ставит уважение к предкам в достоинство гражданину образованному».

Эти строки написаны, очевидно, после посещения поэта семьи Карамзиных, где и познакомился он с Бичуриным.

А вот после неудачной попытки путешествовать вместе с Шиллингом и Бичуриным поэт записал такую мысль: «Дикость, подлость и невежество не уважает прошедшего, пресмыкаясь пред одним настоящим. И у нас иной потомок Рюрика более дорожит звездою двоюродного дядюшки чем историей своего дома, т. е. историей отечества». (Предполагаю, что словосочетание «история своего дома» Пушкин заимствовал у Бичурина: именно тогда вышла в свет книга востоковеда «История первых четырех ханов из дома Чингисова»!)

Нет ли такой надписи в трудах самого Бичурина?

В «Троесловии» я обнаружил одну строфу, выбранную Пушкиным для рецензии в своей «Литературной газете»:

Приобрев себе славу,

 Соделаете известными родителей;

 Озарите своих предков,

 Составите счастие потомству.

«Озарите своих предков...» Не эти ли слова написаны в Храме? Ведь всемирно известный ученый хорошо помнил о своих корнях, уводящих его на Восток! Не в этих ли словах сконцентрирован весь смысл подвижнической Деятельности и трагической жизни этого человека из легенды?

Своим неутомимым трудом Бичурин прорубил дверь (а не окно, как говорят европейцы) на Восток. Такое открытие мог совершить только тот, который своими корнями уходил на Восток, а ветвями тянулся к свету европейского Просвещения. Изуча я древние народы Средней Азии [22] и Монголии, он писал о своих дальних предках, появившихся в Европе еще в начале нашей эры. Описывая обычаи тюгу, Бичурин заметил, что такая их традиция (носить напильники, подвешивая за пояса) сохранилась у современных потомков тюгу Казанской губернии. Если вспомнить, что татары-мусульмане пояса не носили, а сам ученый лучше всего знал быт чувашей, мы можем сказать, что Бичурин здесь подразумевал именно последних.

Сегодня мы должны понять, что в те годы он не мог пропагандировать свое нерусское происхождение: не потому, что стеснялся, а потому, что это не способствовало бы его устремлениям, а также борьбе. Ведь он поставил себе задачу изучить древнюю историю всех (!) азиатских народов. Кроме того, это явилось бы излишним поводом для насмешек со стороны его недругов.

Опасения Бичурина оправдались в 1847 г., когда у него разразился новый конфликт с одним академиком немецкого происхождения. Вскоре отдельной книгой вышла шутка-водевиль под громким названием «Натуральная школа». Прототипом одного из героев этого произведения послужила личность нашего ученого-востоковеда: там он изображен в карикатурном свете. И вот тот самый персонаж под именем Агафон (он напоминает монашеское имя Бичурина) всячески старается убедить другого персонажа в том, что он «чистой славянской природы», т. е. русский. Но предает его собственная же фамилия — Чувашин!

Бичурия был глубоким интернационалистом и истинным патриотом. Он осуждал людей с европоцентристскими и расистскими взглядами и уважал тех, кто любил свое отечество, национальные традиции, язык и культуру. Ему были чужды национальный нигилизм и манкуртизм, т. е. он имел глубокую этническую память и чувствовал ответственность за связь между прошлым и будущим.

Одно из писем Погодину «великий сын чувашского народа» (В. Чивилихин) оканчивает такими словами: «Пожалуйста, ради вечной памяти покойного Аттилы!». Ради вечной памяти предков всех народов, расселенных в России, мы обязаны знать тот подвиг, который совершил наш великий Бичурин.