Писатели США о литературе. Том 2 - [186]
В. Так же, как Конрад поступил с Марлоу в «Сердце тьмы»?
О. Да, это довольно старый прием. Он есть у Конрада, мы не сомневаемся в его правомерности, и я не сомневаюсь. Сейчас я стараюсь сделать то же самое в новом романе, но только более компактно, чем в «Доме».
В. Ваши произведения пронизаны довольно пессимистическим взглядом на человечество, но вот Роберт Моррис утверждает, что даже в самых мрачных местах слышны отзвуки комического. Ничего не скажешь, «Обольщение Лесли» — очень смешная вещь. Есть ли в «Софи делает выбор» и другие комические места?
О. В самой первой главе Стинго рассказывает, как он запускал воздушные шарики из окна здания «Макгроу Хилл».
В. Я где-то читала, что речь идет о бумажных самолетиках.
О. Может быть, не помню, иногда все так путается. . Я долго колебался, не будут ли такие эпизоды выпадать из общего стиля книги* но потом решил дать их, как и рассказ о Лесли. Он вполне соответствует образу Стинго, тому впечатлению, которое он производит с самого начала, а оно Смешное, правда? В некоторых местах юмор преобладает. Но в общем, меня это не особенно волнует, я уверен, что эпизод с Лесли — самостоятельный кусок в книге.
В. Вы как-то говорили мне, что между двумя женщинами есть сходство. Например, Лесли — правда, она еврейка—говорит, как Софи. Хотя сама Софи часто выражается очень неприлично, ведь она так привыкла. В книге вы явно не раз сравниваете эти два типа женщин.
О. Стинго-то, можно сказать, совсем невинен. У него по-настоящему не было женщины. В то время это было обычное явление, двадцатилетние, а то и постарше, вовсе и не жили. Он витает в воображаемом мире, где Софи, и Лесли, от которой он ничего не добьется, и умершая Мария Хант; она делается героиней его романа. Бедняга Стинго прямо-таки жертва, пленник подавленных желаний, потому что не встретил пока женщину. Он живет только фантастическими мечтами о трех девушках; Софи, Лесли и Мария Хант то и дело возникают в его воображении.
В. Вы относитесь к Стинго с сочувствием. В «Портрете художника в юности» Джойс высмеивает рассказчика. Будет ли в вашем романе сатира?
О. Пожалуй, без элемента сатиры эпизод с Лесли не «работал» бы вообще, а он в каком-то отношении «работает». Я не хотел, чтобы Стинго получился каким-то необыкновенным. Могу добавить, что его образ полностью вымышлен, соткан из множества впечатлений. Но в общем, то же самое случилось бы и с вами, если бы вы были молодым мужчиной и именно в то время.
В. Много писали и спорили о том, являетесь ли вы южным писателем. Стинго — определенно южанин, хотя вы себя .южным писателем не считаете. Может быть, вы просто хотите рассказать через Стинго свою собственную биографию?
О. Я пытаюсь, быть честным, когда говорю о своей биографии и своем отношении к Югу—каким бы оно ни было. Думаю, что в этом смысле я не сильно исказил истину. Я вырос на Юге и, следовательно, считаю себя южанином. Но еще в молодости я по собственному желанию переехал на Север и с тех пор живу здесь. Южанин-то южанин, но до известного предела. Я ассимилированный северянин с южными корнями, только и всего.
В. Было ли на Юге нечто такое, что заставило вас уехать оттуда? В интервью «Пэрис ревью» вы говорили, что вас тянет обратно, что вы часто мечтаете вернуться домой, на Юг, обосноваться там, купить арахисовую ферму.
О. В романе это тоже есть. Тоже есть арахисовая ферма.
В. Вы вспомнили об интервью, когда писали этот кусок, или в нем просто выразилось ваше главное ощущение?
О. Нет, но я помню, что, когда мне было за двадцать, меня обуревали двойственные чувства. После четырех или пяти лет жизни на Севере у меня появилось желание, не могу выразить, насколько сильное, уехать обратно на Юг. И идея возвращения символически воплотилась в мысль приобрести там маленькую арахйсовую ферму.
В. И почему же вы ее не купили?
О. Появились другие дела. Я женился, не знал, как лучше устроиться. Помню, после, в 1947 году, я почти год прожил в Дареме и никак не мог решить, где же обосноваться. Думаю, в этом проявилось мое двойственное отношение к Северу и Югу. Потом, в 1948—1949 годах, я снова поехал на Север.
В. Почему именно журнал «Эсквайр» опубликовал большинство ваших работ?
О. Мне нравится «Эсквайр». Во-первых, там мало ограничений: в «Нью-Иоркере» никогда не пройдет неприличное слово, а в «Эсквайре» таких проблем нет. Потом у него хорошая, широкая аудитория...
В. В 1963 году в рецензии на книгу Танненбаума «Раб и гражданин» вы сравнивали рабство и концентрационные лагеря. Потом, в 1965 году, вы напечатали в журнале «Хэндл» большую статью, где размышляете о природе зла и где снова упомянули о лагерях. Высказываясь относительно «Ната» в 1967—1968 годах, вы опять-таки говорили о лагерях. Значит, уже тогда у вас появилась мысль написать о них?
О. Нет, тогда я об этом не думал. Я уже забыл, что так много говорил о них. Понимаете, я не считаю, что рабство—то же самое, что ужасы нацистских концентрационных лагерей. Я не считаю, что Вьетнам был так же страшен, как лагеря. Я хочу сказать, что это опасное занятие—сравнивать страшные страницы в истории человечества. Одни ужасы ужаснее других. Я только что посмотрел фильм моего друга Марселя Офулса «Память о справедливости»—великолепная картина о Нюрнбергском процессе. Прекрасный фильм. В прошлом году у Офулса произошла стычка с хозяевами киностудии, его пытались отстранить от работы. Так, кроме всего прочего, хотели приравнять Вьетнам к Нюрнбергу. Фильм действительно затрагивает Вьетнам, но в основном он о Нюрнберге, об ответственности народов, о смысле справедливости, об уроках Нюрнберга. Многое можно сказать о мерзости и кошмарах американского рабства. Можно говорить о грязи и ужасах вьетнамской войны. Но нельзя механически сравнивать их с Освенцимом, который представляется мне высшим злом, такого ада не было в истории человечества. Известны, правда, и другие примеры геноцида—турки, например, вырезйли армян. Но я думаю, неверно обвинять всю нацию, в данном случае немцев, за преступления в концентрационных лагерях, хотя можно утверждать, что они несут большую долю отвётственности.
Третье издание руководства (предыдущие вышли в 2001, 2006 гг.) переработано и дополнено. В книге приведены основополагающие принципы современной клинической диетологии в сочетании с изложением клинических особенностей течения заболеваний и патологических процессов. В основу книги положен собственный опыт авторского коллектива, а также последние достижения отечественной и зарубежной диетологии. Содержание издания объединяет научные аспекты питания больного человека и практические рекомендации по использованию диетотерапии в конкретных ситуациях организации лечебного питания не только в стационаре, но и в амбулаторных условиях.Для диетологов, гастроэнтерологов, терапевтов и студентов старших курсов медицинских вузов.
Этот учебник дает полное представление о современных знаниях в области психологии развития человека. Книга разделена на восемь частей и описывает особенности психологии разных возрастных периодов по следующим векторам: когнитивные особенности, аффективная сфера, мотивационная сфера, поведенческие особенности, особенности «Я-концепции». Особое внимание в книге уделено вопросам возрастной периодизации, детской и подростковой агрессии.Состав авторского коллектива учебника уникален. В работе над ним принимали участие девять докторов и пять кандидатов психологических наук.
В шпаргалке в краткой и удобной форме приведены ответы на все основные вопросы, предусмотренные государственным образовательным стандартом и учебной программой по дисциплине «Семейное право».Рекомендуется всем изучающим и сдающим дисциплину «Семейное право».
В шпаргалке в краткой и удобной форме приведены ответы на все основные вопросы, предусмотренные государственным образовательным стандартом и учебной программой по дисциплине «Налоговое право».Книга позволит быстро получить основные знания по предмету, повторить пройденный материал, а также качественно подготовиться и успешно сдать зачет и экзамен.Рекомендуется всем изучающим и сдающим дисциплину «Налоговое право» в высших и средних учебных заведениях.
В шпаргалке в краткой и удобной форме приведены ответы на все основные вопросы, предусмотренные государственным образовательным стандартом и учебной программой по дисциплине «Трудовое право».Книга позволит быстро получить основные знания по предмету, повторить пройденный материал, а также качественно подготовиться и успешно сдать зачет и экзамен.Рекомендуется всем изучающим и сдающим дисциплину «Трудовое право».
В шпаргалке в краткой и удобной форме приведены ответы на все основные вопросы, предусмотренные государственным образовательным стандартом и учебной программой по дисциплине «Международные экономические отношения».Книга позволит быстро получить основные знания по предмету повторить пройденный материал, а также качественно подготовиться и успешно сдать зачет и экзамен.Рекомендуется всем изучающим и сдающим дисциплину «Международные экономические отношения» в высших и средних учебных заведениях.
Миром правят числа. Все чаще и чаще решения принимают не люди, а математические модели. В числах измеряется все – от наших успехов в образовании и работе и состояния нашего здоровья до состояния экономики и достижений политики. Но числа не так объективны, как может показаться. Кроме того, мы охотнее верим числам, подтверждающим наше мнение, и легко отбрасываем те результаты, которые идут вразрез с нашими убеждениями… Анализируя примеры обращения с численными данными в сферах здравоохранения, политики, социологии, в научных исследованиях, в коммерции и в других областях и проливая свет на ряд распространенных заблуждений, нидерландский журналист, специалист по числовой грамотности Санне Блау призывает мыслить критически и советует нам быть осмотрительнее, о чем бы ни шла речь – о повседневных цифрах, управляющих нашим благополучием, или о статистике, позволяющей тем, кто ее применяет, достичь огромной власти и влияния. «Числа влияют на то, что мы пьем, что едим, где работаем, сколько зарабатываем, где живем, с кем вступаем в брак, за кого голосуем, как решаем вопрос, брать ли ипотеку, как оплачиваем страховку.
В эпоху тотальной цифровизации сложно представить свою жизнь без интернета и умных устройств. Но даже люди, осторожно ведущие себя в реальном мире, часто недостаточно внимательно относятся к своей цифровой безопасности. Между тем с последствиями такой беспечности можно столкнуться в любой момент: злоумышленник может перехватить управление автомобилем, а телевизор – записывать разговоры зрителей, с помощью игрушек преступники могут похищать детей, а к видеокамерам можно подключиться и шпионить за владельцами.
Виктор Пронин пишет о героях, которые решают острые нравственные проблемы. В конфликтных ситуациях им приходится делать выбор между добром и злом, отстаивать свои убеждения или изменять им — тогда человек неизбежно теряет многое.
О чем это? • о ключевых словах современной науки; • о самых страшных экспериментах; • о сущности цивилизации. «Любому человеку нужен просто разговор – о важном, научном. Это задача научных журналистов. И один из самых ярких, самых ясных, самых ответственных – Григорий Тарасевич». Александр Архангельский, телеведущий, писатель, профессор Высшей школы экономики «…Книга вызывает множество противоречивых чувств: с рядом моментов хочется спорить, от большинства историй смеялась в голос, а от некоторых глав становилось безумно грустно».
История машинного обучения, от теоретических исследований 50-х годов до наших дней, в изложении ведущего мирового специалиста по изучению нейросетей и искусственного интеллекта Терренса Сейновски. Автор рассказывает обо всех ключевых исследованиях и событиях, повлиявших на развитие этой технологии, начиная с первых конгрессов, посвященных искусственному разуму, и заканчивая глубоким обучением и возможностями, которые оно предоставляет разработчикам ИИ. В формате PDF A4 сохранен издательский макет.
Что значат для демократии добровольные общественные объединения? Этот вопрос стал предметом оживленных дискуссий после краха государственного социализма и постепенного отказа от западной модели государства всеобщего благосостояния, – дискуссий, сфокусированных вокруг понятия «гражданское общество». Ответ может дать обращение к прошлому, а именно – к «золотому веку» общественных объединений между Просвещением и Первой мировой войной. Политические теоретики от Алексиса де Токвиля до Макса Вебера, равно как и не столь известные практики от Бостона до Санкт-Петербурга, полагали, что общество без добровольных объединений неминуемо скатится к деспотизму.