Писатели США о литературе. Том 2 - [117]
Ибо мы, как нация, начали свое существование не тогда, когда сюда волею случая съехались со .всех концов све.та люди разных рас и религиозных верований (этому смешению культур много уделяет внимания Роберт Пенн Уоррен), но лишь когда' несколько человек—некоторые из них были философами-политиками—увековечили на бумаге то, что мы теперь почитаем нашим священным текстом,—учение о нации, которую они мечтали увидеть нарождающейся на этих берегах. Они, как мы знаем, сформулировали обязанности государства по отношению к его гражданам и обязанности граждан по отношению к государству, они заявили о своей преданности идеалу справедливости и поклялись создать общественную систему, которая гарантировала бы всем гражданам равные возможности.
Мне нет нужды останавливаться на проблемах, возникших в ходе складывания нашей нации. Я хочу только напомнить вам, что противоречие между этими благородными идеалами и реальностью повседневной жизни уже в начальный период нашей истории породило какое-то чувство вины и нестойкость духа и что американский роман в высших своих достижениях неизменно обращался к этому важнейшему нравственному конфликту. У Мелвилла и Твена он стал сквозным, хотя и неявным, лейтмотивом. Накануне XX столетия, когда были еще свежи воспоминания о жестоких и болезненных последствиях Гражданской войны и Реконструкции, этот мотив ушел глубоко в подтекст, стал притушевываться, но все же он не исчез бесследно. Его вновь можно обнаружить у Генри Джеймса, а также у Фицджеральда и
Хемингуэя. Наконец, мне, кто верит в действенную моральную силу романа и моральную значимость романической формы, бесконечно приятно осознавать, что этот мотив отчетливо прослеживается в книгах Ричарда Райта и Уильяма Фолкнера, писателей, живших в самой гуще моральных и политических проблем, мимо которых им невозможно было пройти.
Я рассказываю обо всем этом совсем не для того, чтобы наметить вехи развития американского романа, но чтобы указать на интеллектуальное течение, зародившееся как раз тогда, когда я начал осмыслять процесс овладения техникой, в который я уже был вовлечен. Каковы бы ни были мнения и вердикты критиков, писатель должен приходить к собственным выводам относительно смысла и функции жанра, в котором он работает. Вот теперь я и хочу немного рассказать о своих выводах.
Пытаясь найти свой путь в литературе, я пришел к убеждению, что американский роман в течение' всего времени своего существования решал проблему единичного и всеобщего, стараясь при этом ответить на трудный вопрос: как каждый из нас, невзирая на различие наших социокультурных, расовых, географических и религиозных корней и на то, что все мы говорим на своем особом диалекте единого американского языка, оказывается тем не менее американцем. С этим интересом к всепроникающей плюралистичности нашей жизни и к сложной проблеме идеального типа, называемого «американцем», у меня соседствовало желание выявить реальный смысл тех обещаний, которые дает Америка, и решить вопрос, в какой мере эти обещания могут быть исполнены, как они могут быть реализованы в нашей жизни. А наряду с этим оставались еще и собственно литературные интересы. В их числе—забота о высоком качестве формы, необходимость открытия новых выразительных возможностей языка, которые позволили бы сохранить его гибкость и близость к разговорной речи—то, что всегда считалось его главным достоинством со времен Марка Твена. Для меня лично это значило извлекать богатый материал из того неисчерпаемого источника, каким является язык и идиоматика американских негров, чтобы как можно полнее и выразительнее облечь в художественную форму всю многосложность американского опыта в том его виде, в каком он проявляется в образе жизни моего народа. Обратите внимание, что я подчеркиваю: как можно полнее,—ибо я не более хочу писать романы, где бы отсутствовала широкая картина жизненных обстоятельств, формирующих опыт американского негра и способных сделать очевидные несправедливости хоть как-то терпимыми, чем собираюсь подготовить^ себя к роли президента Соединенных Штатов, изучив для этой цели краткий курс истории американских негров и проштудировав сборник законов о гражданских правах. Ибо мне кажется, что одно из обязательств, которые я взял на себя, решив посвятить жизнь писательскому труду, предполагало стремление добиваться по возможности более глубокого понимания действительности, выявления и воплощения самых важных ценностей. И я должен черпать эти ценности из жизни, которую досконально знаю. Мое восприятие этой жизни в самом сжатом виде я и постарался передать вам в своей лекции.
