Писатели & любовники - [51]

Сайлэс звонит, и мы встречаемся в корейском заведении рядом с МТИ. Извиняется, что не вышел на связь пораньше. Вернулся с какой-то кишечной заразой – школьники передавали ее друг другу в поездке, говорит, – и он проблевал три дня подряд. Вид у него и впрямь слегка изможденный. Только что побрился, и я вижу глубокую синюю щетину. Обычно кожа у него румяная от тренировок после уроков. Заказывает простой рис и тушеные овощи.

Пока он живописует восемнадцать часов в один конец в автобусе и шесть ночей в “Ред Руф Инне”¹⁰⁴ и как выпасал тридцать семь подростков на пару с семидесятивосьмилетним библиотекарем, раздумываю, как рассказать ему об Оскаре. Хочу знать, имеет ли это значение для Сайлэса. Кажется, только так и можно узнать, что он ко мне чувствует. Легче было представить, как я говорю об Оскаре, когда Сайлэса рядом нет, когда не склоняется ко мне через стол, опираясь на локти, крутя бумажку от палочек в пальцах, что кажутся неожиданно знакомыми.

Начинает рассказывать о семинаре в прошлую среду, на который сходил.

– Мюриэл прочитала фрагмент из ее романа, и, клянусь, под конец все перестали дышать. Даже Оскар. – Каждый раз, когда он произносит это имя, меня неприятно дергает. – Ты нормально? – говорит.

– Ага. Просто немного устала. Как твои овощи? – спрашиваю.

– Хорошо, – отвечает он, но сам тоже почти не ест.

После ужина идем к остановке “Т”¹⁰⁵. Ни он, ни я не предлагаем ничего такого, что продлило бы свидание. Спускаюсь за ним по лестнице, прохожу через турникет. Мне в центр, ему – наоборот. Стоим там, где наши лестницы расходятся к разным путям. Здесь? Здесь я скажу ему? Здесь мы поговорим? Мимо нас несется стайка подростков, орут друг на друга. По тоннелю громыхает поезд. Хочу, чтобы Сайлэс поцеловал меня. Если заговорю об Оскаре – не поцелует.

– Успею-ка я на этот. – Легонько похлопывает меня по руке. – До скорого. – Бросается вниз по лестнице через две ступеньки и едва успевает проскочить в двери, до того как они закроются.

Наверное, и говорить-то ничего не надо было вообще.

Прибывает первый отказ.

“Нам не кажется, что оно нам подходит”, – говорится в письме.

– Этот агент не читал его, – говорит Мюриэл. – Читал помощник или стажер. Поэтому пишет “мы”, а не “я”. – Сидим у Мюриэл дома. Она сделала мне прекрасный сэндвич, но мне не естся. Аппетит усыхает, а заодно – и сон. – Когда кто-то на самом деле прочтет, будет совсем другой разговор. – Слова у меня не идут, она встает, обнимает меня. – Ты продашь эту херотень. Даю слово.

Мне нужно ее продать. Мне нужны деньги. Парень по имени Дерек Спайк из “Эд-Фанда” добыл мой рабочий номер и полез обсуждать с Маркусом удержание части моего заработка. Маркус бросил трубку.

– Мудаки. Сестре моей ад устроили. Мне хватило ума не подаваться в колледж.

Начинаю подумывать, что это он правильно.

Адам хочет повысить мне ставку аренды. Стоим во дворе под большим кленом, с него дождем осыпаются последние листья. Прошу, нельзя ли оставить прежнюю ставку до нового года.

– С чего ты взяла, что дальше потянешь?

– Я дописала роман.

– И?

– Отправила его агентам, и если…

Он запрокидывает голову и громко хохочет.

Звоню Калебу пожаловаться.

– Твой дружок живет, бля, в особняке и водит, бля, “мерседес-бенц”, но ему внезапно нужно задрать мне аренду?

– У него свои напряги, Кейс. – Он, Фил и Адам существовали на разных орбитах – и в смысле домов, и в смысле зарплат. – Развод – это финансовый конец света. Фил говорит, ему повезло, что для нас брак не узаконен, потому что я б его сейчас обобрал до нитки. Возможно, так и есть. Адам говорит, он мог бы за эту квартиру получать гораздо больше.

– Это комната, а не квартира. Заплесневелая комната. – Трогаю бугор у себя под мышкой. Непонятно, делается ли он крупнее. Может быть. Если это рак, мне не придется платить никому и ничего. Перееду обратно к Калебу и Филу, разрушу им жизнь на год-другой да и помру.

– И все равно. В Бостоне предложений совсем немного. – Молчу, он окликает меня: – Ты здесь?

– Поглаживаю свою шишку.

– Кейси. Фил говорит, что скорее всего это фигня.

Калеб, судя по всему, позвонил Адаму, потому что когда я захожу наутро за собакой, Адам встречает меня у порога.

– Можем поговорить? – спрашивает он и показывает на кухонный стол. Садимся. Филя топчется вокруг нас, ждет, когда я освобожусь. Предполагаю, что Адам передумал насчет повышения аренды. Вместо этого он сообщает, что решил разделить свои владения и продать гараж и дальний кусок двора. Он меня выгоняет.

– Когда?

– Через три недели даем объявление. Тебе ни прибираться там не надо, ничего. Кто б ни купил, они снесут все равно. Им будет нужна земля.

Сайлэс оставляет мне сообщение, следом еще одно – не перезваниваю. Выбор я сделала. Хватит с меня зигзагов, горячего и холодного, парней, которые не знают или не могут сказать, чего им надо. Хватит с меня поцелуев, от которых плавятся кости, а затем десять дней тишины, после чего тебя похлопывают, бля, по руке в метро.

У мальчишек Оскара выходной от школы, и он приглашает меня на обед. Пахнет великолепно. Оскар делает сырные сэндвичи на гриле. Мальчики рисуют за столом.