Писатель и другие - [27]

- Хорошо, Павел Анатольевич, - подвёл итоги разговора Лаврентий Павлович, - на основе этой беседы Вы завтра утром в 8 часов представите мне подробный письменный план акции, а я уже пойду с этим к товарищу Сталину. Я не знаю, сколько у нас осталось времени, поэтому подготовку стоит максимально интенсифицировать. Очень вероятно, что их пришелец сведения о закладке сообщит в личном разговоре с Рузвельтом. Поэтому рассчитывать на то, что у нас есть более трёх недель для поиска явно не стоит - там уже ничего лежать не будет.

Глава 23

Евгений Велвелович Козлодуев работал. И это было достаточно необычное для него состояние. В последние годы если он чем и занимался, так это разбрасыванием комментариев определённого рода по сайтам Интернета. От мысли о том, что сделает с ним сейчас кровавая гебня, узнай она хотя бы приблизительное содержание тех комментариев, его прошивал холодный пот. Он был очень доволен, что его не удостоили своим посещением ни Берия, ни, тем более, Сталин. Ему почему-то уже стало казаться, что уж они-то смогут даже мысли его прочитать.

Вот он и работал, стараясь гнать из головы дурные мысли. Ну а труд его заключался в том, что он излагал на бумаге по возможности как можно более подробно известный ему ход мировой и отечественной истории за предстоящие 74 года. Конечно, что-то было по этому вопросу в памяти его многострадального айфона, но, увы, большинство информации там было как раз про сталинскую эпоху. Он бы в своё время был бы и рад там ещё многое поместить, но всё же данный девайс не был полноценным компьютером. Даже той же памяти маловато было. Вот и старался теперь компенсировать недостатки памяти аппарата своей памятью. Получалось не всегда. К тому же вылезало много нестыковок из-за особенностей его либероидно устроенных мозгов.

Тем не менее, дело двигалось. И даже его куратор был в общем-то доволен результатом. Судя по всему, работу его внимательно изучали, так как каждый день передавали ему на листочке список вопросов по уже написанному материалу. И Евгений Велвелович по мере возможностей отвечал на них. Отвечать старался честно. Не из-за того, что возлюбил со всей широты души нынешние власти, а по самой очевидной причине - боялся запутаться. Впрочем, эти самые власти, вопреки его опасениям, отнеслись к попадаловцу достаточно гуманно. Даже поселили не в какой-нибудь задрипанной тюряге, а в заведении гостиничного типа. Правда, апартаменты практически наверняка принадлежали ведомству Лаврентия Павловича, но, тем не менее, были вполне на уровне. Примерно, как средняя гостиница начала XXI века. А уж кормили точно не всякой химией. По его разумению, может быть гебисты и хотели бы его ей потчевать, но, увы, пока все эти химические продукты со всякими там усилителями вкуса и аромата, консервантами и красителями не выпускались, чему наш фигурант был только рад.

Впрочем, была у нашего героя ещё одна веская причина добросовестно исповедоваться перед представителями так нелюбимого им ведомства. Хотя, впрочем, для этой нелюбви были достаточно веские причины. Представители этого ведомства, пусть уже и под другим названием, в своё время посадили его отца, от которого, кстати, он и унаследовал непреодолимую тягу к горячительным напиткам, за торговлю секретными документами какие он пытался продать американским агентам. И загребли его как раз во время отчаянной торговли. Впрочем, мы немного отвлеклись. Вернёмся к причине, побуждающей его на откровенность. Когда наш не совсем главный герой подходил к зеркалу и хотя бы мельком бросал взгляд на изображение своего роскошного шнобеля в нём, то сразу понимал куда его потащат немцы, сумев выиграть предстоящую войну. Поэтому и трудился он не покладая, так сказать, пишущих принадлежностей. Евгений твёрдо помнил, что у той злополучной заправки он был не один. И не исключал, что те люди тоже куда-то могли попасть. На прямой вопрос к следователю был получен категорический ответ, что в СССР он точно в одном экземпляре оказался. Вот и опасался Велвелович, что кто-то из попадаловцев и в нацистскую Германию мог попасть. О чём и не преминул сообщить своим кураторам. И те, судя по всему, приняли информацию к сведению.

Вот и терзал Козлодуев свои измученные в его прошлой жизни алкоголем мозги на предмет воспоминаний о будущем. В данный момент он пытался как можно полнее отразить на бумаге ход Великой Отечественной войны. Конечно, многих тонкостей он не помнил или вовсе не знал, но, тем не менее, что-то похожее на правду начинало вырисовываться. На отдельных листочках он в меру своего разумения пытался изложить причины неудачного начального хода войны. Произведений про попаданцев он, как истинный мазохист, прочитал достаточно много, на основании прочитанного и писал. Более того, более двух десятков таких книг находилось в памяти его айфона. Книг тех авторов, так яростно ругаемых им на Самиздате в покинутом им Мире. Специально назначенный человек, которому наш не совсем главный герой показал как с ним обращаться, печатал изложенное в них на бумагу.

Незаметно пролетел месяц со дня попадания Козлодуева в этот Мир. И ему уже начинало казаться, что он тут живёт уже не один год. Он даже успел довольно хорошо обжить те 2 комнаты, что были в его пользовании в ведомственной гостинице. По его просьбе к тарелке репродуктора, висевшей в рабочем кабинете, добавился отечественный новенький радиоприёмник СВД-10 достаточно экстравагантного на взгляд попадаловца вида и имевшего только 2 диапазона волн. Тем не менее, свою функцию он выполнял неплохо и работа с ним ничем не отличалась от работы с более привычными ему аппаратами. Только приходилось после включения некоторое время ждать прогрева ламп. Передачи были довольно политизированы, но зато полностью отсутствовала реклама. Последнее Евгения Велвеловича очень радовало. И, самое интересное, наш попадаловец, лишённый каждодневных привычных алкогольных доз, включая пойло, гордо именуемое в начале XXI века пивом, вдруг почувствовал, что здоровье его заметно улучшилась. Да ещё этому способствовала здоровая натуральная пища, а не то творение химической промышленности, которым в его уже немного забываемом Мире приходилось регулярно травить организм. На этой почве даже как-то намного меньше стала проявляться врождённая стервозность его характера.