Пирог с казённой начинкой - [2]
Об Эдуарде Лимонове речь уже шла выше: для автора книги «Это я — Эдичка» Саратов есть точка на карте, где он сидел. Любопытно, что Валерия Новодворская, к примеру, о современном Саратове не высказывается, зато вспоминает позднесоветские времена: чтобы встретиться с местными диссидентами ей пришлось «пробираться партизанскими тропами, время от времени прыгая с товарных поездов на ходу» («Я сама прибыла в Саратов в 1990 году на платформе с углем, спрыгнув у семафора»). Представляете, да?
Не забывают о Саратове авторы современных художественных текстов — прежде всего почему-то фантасты. Контекст, по преимуществу, тоже мрачноватый. У Эдуарда Геворкяна во «Временах негодяев» наш город становится одним из мест действия романа-катастрофы. В романе Павла Крусанова «Укус ангела» на Саратов обрушиваются полчища летучих мышей, которые пьют кровь у младенцев. В рассказе Виктора Пелевина «Вести из Непала» из потустороннего радиоприемника доносятся жуткие слова: «Надо всем тем, во что ваши души наряжают смерть, разольется задумчивая мелодия народного напева саратовской губернии «Уж вы, ветры»…» (к чему бы это?)
Пожалуй, внешне наиболее толерантен к нашему городу фантаст Сергей Лукьяненко, сделавший Саратов родиной главного персонажа всех «Дозоров» Антона Городецкого. Кстати, в «Сумеречном дозоре» есть примечательный диалог двух персонажей: «Хороший город — Саратов. — И чем же он так хорош? — Ну… На территории Саратова испокон веков жили люди. Этим он выгодно отличается от районов крайнего Севера и приравненных к ним. В царские времена там была губерния, но отсталая… Ныне же это — промышленный и культурный центр региона, крупный железнодорожный узел». После этого диалога один из собеседников размышляет про себя: «Непонятно было, всерьез он говорит, или просто несет пургу, в которой слово «Саратов» легко заменить на «Кострому», «Ростов» или любой другой город». Вторая из версий, согласитесь, выглядит гораздо убедительнее.
Это я тебе, голуба,
говорю как краевед
«Что значит имя? Роза пахнет розой, хоть розой назови ее, хоть нет. Ромео под любым названьем был бы тем верхом совершенств, какой он есть», — полагала Джульетта. «Вы, может быть, думаете, что название роли не играет? — возражал шекспировской героине Христофор Бонифатьевич Врунгель. — Назовите судно «Геркулес» или «Богатырь» — перед ним льды расступятся сами, а попробуйте назовите свое судно «Корыто» — оно и плавать будет, как корыто, и непременно перевернется где-нибудь при самой тихой погоде».
Суждение капитана Врунгеля выглядит, по меньшей мере, спорным. Как известно, свежепостроенный океанский лайнер «Титаник» быстро пошел ко дну, а, скажем, некоторые наши речные «омики», давно выслужившие пенсию, до сих пор бороздят просторы Волги. Сложная «нелинейная» магия имени, его соотнесенность с кармой судна, влияние имени на будущность корабля — лакомая тема для исследователя. Так что когда в конце октября краевед-любитель Владимир Цыбин вместе с соавторами Валентином Кузнецовым и Александром Скляровым презентовали в Областной библиотеке книгу «Имя «Саратов» на борту» (Саратов, «Приволжское издательство», тираж 1000 экземпляров), многие ждали сюрпризов. Разве не любопытно было бы узнать, например, о том, повлияло ли на участь сухогруза «Саратов» его скоропостижное переименование в «Самару», или о том, как прихотливо сложилась судьба десантного корабля, сперва нареченного «Воронежским комсомольцем», затем ставшего просто «БДК-65» и наконец получившего имя «Саратов»?
Выступление самого Цыбина на презентации поначалу сулило некую интригу — в особенности когда он, отвечая на вопрос о спонсорах издания, с горькой усмешкой заметил, что, мол, от областного правительства помощи он не дождался, а частные предприниматели, давшие деньги на книгу, предпочли скрыть имена, опасаясь за свою жизнь. После таких слов следовало ожидать от книги если уж не «тайн роковых», то как минимум опасных нелицеприятностей. Однако ни секретов, ни ослепительных прозрений, ни разоблачений в книге нет. Авторы почтительны к любому начальству, прошлому и настоящему — от Великого Князя Александра Михайловича до экс-губернатора Дмитрия Аяцкова и нынешнего губернатора Павла Ипатова. Тональность книги стерильна; сколько ни старайся, не отыщешь тут ни сюжетных кульбитов, ни поводов для полемики, ни спорных интерпретаций. Полный штиль.
Характерно, что одним из наиболее употребительных местоимений в книге оказывается «я», а по числу упоминаний фамилия первого из соавторов чуть ли не оттесняет слово «Саратов». При чтении временами так и тянет взглянуть на обложку и проверить, не называется ли книга «Имя «Цыбин» на борту»? Вот характерные цитаты: «Хочу рассказать своим читателям о том, как судьба несколько раз связывала меня с Севастополем», «меня стали использовать для преподавания авиавооружения новых реактивных самолетов», «бывая в Севастополе, я всегда стремился посетить исторические места города», «я всегда интересовался историей своего родного отечества и часто покупал разные исторические книги», «на это небольшое застолье был приглашен и я как историк волжского судоходства», «спросил его, какая фантазия подвинула его на это путешествие в одиночку. А он ответил, что на этот подвиг его натолкнула моя книга «Пароход на Волге», которая вышла в свет в 1996 году…» И так далее, и тому подобное — о себе, драгоценном. Отражены все нюансы биографии Цыбина, включая меню обеда, которым автор угощал приезжего журналиста.
