«Пираты» с «Де Цевен Провиенциена» - [5]

Видя быстро приближающийся к ним белый корабль, Кавилоранг приказал поднять сигнал. «Если будете идти на сближение с нами, я обстреляю ваш корабль». Кормовое шестидюймовое орудие правого борта угрожающе развернулось в сторону «Альдебарана». Правда, оно даже не было заряжено — повстанцы начисто отвергали пролитие чьей бы то ни было крови. Не знавший этого Эйкенбоом предпочел не рисковать, и «Альдебаран» замедлил ход. Вскоре он исчез за горизонтом.

Повстанцы торжествовали, но… рано.

Милосердные «пираты»

Во второй половине этого же дня дым за кормой появился снова. Дымили теперь уже два корабля. Скоро выяснилось, что их догоняет авизо «Эриданус» в сопровождении старого миноносца «Золотой лев». Отчаявшийся Пауль Эйкенбоом снова попытался вернуть мятежную команду под свою власть. Ведь он рисковал всем: карьерой, высокой «колониальной» зарплатой, положением в обществе, почетной пенсией и еще многим другим. Невзирая на развернувшиеся пять орудий правого борта, он подошел на расстояние в четыре кабельтова и стал вызывать по радио лейтенанта барона де Вос ван Стеенвика. Повстанцы любезно пригласили барона в радиорубку.

Прервав сообщение барона о том, что на борту броненосца все живы, Эйкенбоом поручил ему передать Кавиларангу и другим руководителям повстанцев его просьбу остановить броненосец и принять на борт командира для того, чтобы он смог благополучно привести корабль в Сурабайю. Кавилиранг ответил, что должен посоветоваться с командой.

Команда была вызвана на верхнюю палубу, кроме тех, кто нес вахту у машин, котлов и в радиорубке. Голосование велось классическим «пиратским» методом: кто за предложение командира, становился у правого борта; кто против — у левого. Подавляющее большинство моряков собралось у левого борта. При голосовании присутствовал все тот же барон де Вос. О результатах он и сообщил своему командиру: его примут на борт за сутки до подхода к Сурабайе.

Пауль Эйкенбоом в ярости выкинул за борт свою роскошную фуражку. Он понял, что все его попытки овладеть положением на броненосце обречены на провал.

Именно после этого «голосования» военные власти Голландии приняли решение не останавливаться ни перед чем вплоть до уничтожения броненосца вместе с его мятежной командой, с офицерами, капралами, унтерами и матросами-голландцами. Разумеется, ответственность за случившееся они заранее возложили на «кровожадных туземцев-пиратов», а погибшие в этой «большой игре» офицеры, в том числе тот же барон де Вос, были бы возведены в ранг «национальных героев» и в сан «мучеников».

Тем временем «Де Цевен Провиенциен» шел на юг, медленно накручивая мили на лаг. Все его механизмы работали исправно, боевые части функционировали согласно уставам.

7 февраля броненосец миновал остров Ниас, 8 февраля — острова Ментавай, 9 февраля — Бенкулен. Арестованные офицеры могли в сопровождении конвоиров-матросов выходить на палубу, прогуливаться по ней. С ними обращались корректно, их по-прежнему обслуживали вестовые, юнги убирали их каюты, коки готовили специально для них особые блюда.

Впоследствии барон де Вос все же нашел в себе мужество написать: «Это было поразительно. На борту соблюдалась железная дисциплина и образцовый порядок. Матросы драили медяшку и палубу, в установленные часы менялись вахты, отбивались склянки. Мы никогда не могли даже представить себе, что туземные матросы способны так успешно управлять большим боевым кораблем, его сложными механизмами… Все распоряжения главарей мятежников выполнялись быстро и точно. Воинские звания были отменены, и все обращались друг к другу просто «саудара» (товарищ), но дисциплина от этого не пострадала».

Нужно учесть, что это написал офицер, крайне отрицательно относившийся как к самим повстанцам, так и к целям восстания, ненавидевший и презиравший коренных жителей Индонезии.

Что особенно поражало офицеров, так это искусство, с которым матросы-индонезийцы вели большой боевой корабль. Тот факт, что им удалось без помощи голландских офицеров осуществлять управление броненосцем, вызвал самый настоящий шок, глубочайшее изумление не только у офицеров корабля, но и в военном министерстве Нидерландов.

Кавиларанг оказался прирожденным морским командиром. Тухумена и Паринусса — отличными штурманами и помощниками командира корабля. Матрос первого класса Посумах великолепно выполнял обязанности главного электрика корабля. Сумидин — первого помощника старшего механика. В радиорубке бессменно дежурил Румамби. Правда, и у него были помощники, но только он владел несколькими языками и мог понимать, что говорят о мятежном броненосце в мире, как относятся к нему, что предпринимают власти.

Благодаря Румамби, восставшие узнали, что они не одиноки. Опасения буржуазной печати насчет распространения влияния мятежного броненосца на голландские вооруженные силы подтвердились очень быстро: в порту Денхелдер на севере Нидерландов начались волнения среди военных моряков. Среди них распространялось воззвание, в котором приветствовалась команда «Де Цевен Провиенциена». Воззвание заканчивалось призывом к союзу между голландскими и индонезийскими моряками. Против бунтующих моряков были брошены войска, начались аресты на кораблях. Возникли волнения и среди европейских военнослужащих в Индонезии. На стенах европейских казарм в Батавии, например, появились написанные мелом лозунги: «Да здравствует «Де Цевен Провиенциена!», «Мы не хотим братоубийства!», «Да здравствует флот!» Репрессии начались и там.