Пираты Марокко - [6]

– Завтра и отправлюсь в порт. Ты говорил, что это шебека?

– Да, я думаю, что для нашего дела это будет наиболее подходящий тип судна.

Уже после нового года Ивонна вдруг заметила Пьеру:

– Мне Фома сказал, что он собирается плыть на твоем судне. Это и в самом деле так?

– Во всяком случае, он так сказал и мне. Что с того, Ивонна?

– Просто я подумала, что он хорошо бы подошел на роль командира, как ты думаешь?

– Моя ты прелесть! Ты опять о своем! Но я согласен с тобой.

– А ты, Пьер?..

– Пока ничего, моя дорогая. Я хочу увидеть побыстрее нашу дочурку. Как ты себя чувствуешь?

– Ты же знаешь, что я легко переношу беременность. Все будет хорошо, мой дорогой. Не волнуйся обо мне.

– Ну как же можно не волноваться, моя росинка ясная! Я так тебя люблю, Ивонна!

– Тогда обещай, что не покинешь меня на своем корабле, милый.

– Ох, Ивонна, ты опять за свое!

– Мне потому только хочется побыстрее отправить это судно в поход, что на нем пойдет Фома. Хоть на время он оставит меня в покое.

– Разве он так сильно досаждает тебе?

– Конечно, Пьер. И страхи мои никак не уменьшаются, а наоборот даже, постоянно растут. Он очень нехорошо смотрит на меня, дорогой. И в эти мгновения мне хочется куда-нибудь исчезнуть.

– Может, ты преувеличиваешь, моя прелесть?

– Нет, Пьер. Я точно уже знаю, что Фома что-то вынашивает в отношении меня, и молю Пресвятую Деву, чтобы он быстрее убрался с моих глаз долой.

– Раз ты так боишься, то тебе надо научиться стрелять из пистолета и владеть хоть чуть-чуть шпагой и кинжалом, – рассмеявшись, заметил Пьер.

– А что, это мысль, мой милый! – воскликнула Ивонна, а глаза ее расширились от предвкушения новых ощущений.

– Так, может, займемся, а?

– Я с удовольствием. Давай начнем завтра же, в саду.

– Хорошо, моя прелесть, – ответил Пьер и осторожно обнял ее.

И вот каждое утро они вдвоем медленно шли подальше в сад, а слуга нес за ними коробки с пистолетами и огневой припас к ним. Гремели выстрелы, слышались возбужденные восклицания Ивонны и настойчивые и терпеливые наставления Пьера.

– Мне так понравились эти упражнения с пистолетами, Пьер, ты себе даже представить не можешь! – всякий раз говорила Ивонна, возвращаясь со стрельбища. – Только уж больно тяжелы эти пистолеты. Вот если бы ты мне полегче раздобыл. Было бы просто чудесно.

– Постараюсь, моя прелесть. Закажу у оружейника. Он как раз занят выполнением моего заказа на сотню мушкетов. Будет тебе легкий пистолет. Только обещай мне, что будешь обращаться с ним очень осторожно. Не дай бог, что случится, я себе никогда этого не прощу.

– Не волнуйся, милый. Ты же видел, как я быстро все освоила. Зато с кинжалами у меня ничего не получается. Они меня страшат. Я не могу себе представить, что этим ужасным орудием можно убить не то что человека, а просто животное. Рука не поднимется, я уверена в этом. Да и неловкая я сейчас, неповоротливая.

– Не печалься, дорогая. Тебе и не придется этого делать. Это же просто развлечение. А вот мне пора возобновить занятия фехтованием. Зажирел я малость с тобой, моя милая.

И теперь к звукам выстрелов в саду добавился звон клинков. Пьер пробовал силы на каждом из своих слуг, а особенно часто упражнялся с Давилой, который зачастил в их дом вместе с Фомой, а иногда появлялся и просто так, по своей собственной прихоти.

Выяснилось, что он не такой уж страшный человек, каким показался вначале. А с Ивонной у них наладились просто-таки отличные отношения. Ему было лет под сорок, он весь был покрыт черной шерстью, которую он тщательно подстригал на груди, чтобы ее не было видно из-под воротника камзола. Давила оказался весьма добрым и обходительным парнем.

– Давила, а почему тебя так зовут? – как-то спросила Ивонна, после того как он восстановил дыхание, которое сбил, занимаясь фехтованием с Пьером.

– Сударыня, я не могу скрывать от вас свое прошлое. Уж очень я виноват перед вами. А кличку эту я получил потому, что предпочитал убивать, придушивая тонким шнурком. Давил, значит. Вот так и стал я Давилой.

– И тебе не страшно было убивать? Ведь это смертный грех!

– Страшно, конечно, было, но только вначале. Потом привык, но всегда ходил в храм исповедоваться. Покупал индульгенции, ставил свечки.

– Все равно это ужасно, Давила. Ты бы прекратил это, а?

– Да я бы с радостью, да где денег на жизнь достать?

– Так ведь ты здоровяк и силен, как буйвол. Тебе на любой работе раздобыть на жизнь можно.

– Да ведь не привык я работать, сударыня. Научиться бы чему стоящему, а так…

– Все же я не понимаю тебя, Давила. Кончишь ты жизнь на виселице.

– Все в руках Господа нашего! От судьбы не уйдешь, сударыня. Однако на моей душе не так уж и много смертей. Всего троих я придушил насмерть, да и то вначале, когда малоопытным был. Теперь-то я без смертей обхожусь, научился рассчитывать свои силы.

– Фу, как противно тебя слушать, Давила! Прекрати свои рассказы. А то меня тошнить начинает от них.

– Слушаю, сударыня. Больше не буду.

Его большие руки неторопливо убирали шпаги, палаши. Мощная фигура с широкими плечами и толстой шеей вызывала страх, но в глазах светилась врожденная доброта, которую не каждый мог заметить.