Пираты Дьявольского мыса - [10]

Холмс нагнулся и подхватил шпагу, когда та была уже готова сорваться в топь.

— Благодарю, Ватсон, — сказал он. Затем направил клинок на Жакаре и пригласил: — En garde.[3]

Огромный белый аллигатор в очередной раз возмутил воду, и я вспомнил об опасном положении братьев Холингброк. Я устремился к веревке, державшей их, и принялся тянуть, прикидывая, как бы половчее поставить их на ноги.

Братья мутно взирали на меня, почти лишившись чувств от побоев и долгого пребывания вверх ногами.

Дело продвигалось плохо. Мои руки были скользкими от грязи и не удерживали веревку; пришлось обернуть ее курткой. Пираты придвинулись, извлекая клинки и пистолеты, но все еще не решили, убить меня сразу или погодить.

Дуэль Жакаре и Холмса продолжалась, клинки звенели колокольным звоном.

— Какого дьявола вы ждете? — воззвал Жакаре к своим людям. — Прикончите доктора.

Я вздохнул, уверенный, что никогда уже не увижу Англии.

— Пояса! — донесся скрипучий голос.

— Брось нам пояса! — вторил другой.

Я в изумлении увидел, что братья Холингброк всеми четырьмя руками тянутся к оружейным поясам, которые так и висели у меня на плече.

Времени на раздумья не было, пираты наступали, и я выполнил просьбу.

Мне приходилось читать грошовые романы-вестерны об искусных стрелках, и я всегда полагал, что их таланты сильно преувеличены. В афише, которую мы с Холмсом изучили возле цирка на Пикадилли, братья Холингброк восхвалялись как величайшие стрелки Дикого Запада, и я вновь заподозрил гиперболу. Но мне редко доводилось наблюдать скорость, с которой двигались эти сиамские близнецы. Даже избитые, измученные и подвешенные вверх тормашками, они поймали пояса и выхватили оружие быстрее, чем я успел моргнуть. Четыре револьвера выстреливали вновь и вновь, над топью катился гром. Вытирая кровь с лица, я обернулся и, к своему бесконечному удивлению, узрел, что все пираты, меня окружавшие, застрелены наповал.

— Я уложил шестерых, ты — четверых, — сказал один из братьев.

— Я уложил пятерых, — не согласился другой.

— Нет, последнего мы застрелили вдвоем, но я попал первым. Что, засчитать тебе убийство трупа?

— Я первым его прикончил.

— Как бы не так. Шесть-четыре в мою пользу, — настаивал первый брат. — Не переживай — тебе же и больше кнутом досталось.

— По-моему, тебе больше досталось по голове, — возразил второй. — Считать разучился. — Он повернулся ко мне. — Эй, док! Не поможешь спуститься?

Я посмотрел на Холмса, все еще бившегося с Жакаре. Они переместились с пирса на настил, и Холмс рисковал упереться спиной в здание-развалюху. Он снова был ранен, на щеке красовался глубокий порез, но в свете огня мне было видно, что он улыбается; Холмс помотал головой, когда я начал наводить револьвер на его противника.

В отсутствие пиратов освобождение братьев представилось пустяковой задачей, и вскоре они сидели в грязи, потирая ссадины от веревок и наблюдая за поединком.

— Все кончено. — Холмс обращался к Жакаре, отражая очередной удар.

Он не был столь искусен в фехтовании, как его противник, и редко атаковал, но ухитрялся отбивать опаснейшие выпады Жакаре и всячески старался держаться левее с учетом повязки на левом глазу у пирата.

— Может, и так, — ответил тот. — Может быть, стоило вас сразу убить, но вышел бы пшик.

— Сдавайтесь, — уговаривал Холмс.

— Нет уж, — отказался Жакаре. — Не в моем обычае. — Он вскинул саблю для нового удара.

— У вас прелюбопытный акцент, — заметил Холмс. — Мне пришлось поломать голову. Смелый способ хранить секреты.

Почему-то последнее замечание привело Жакаре в бешенство: он взревел и на всех парах устремился к Холмсу.

Холмс бросил шпагу, пригнулся и пнул его в колено. Пират взвыл, оступился и рухнул в жижу.

Встревоженный, Холмс метнулся вперед и протянул врагу руку.

Жакаре вынырнул на поверхность.

— Быстрее же, — сказал Холмс.

Но Жакаре, лицом выражая спокойствие, не принял помощь. Рядом раздался оглушительный всплеск, и в лунном свете блеснули массивные челюсти аллигатора-альбиноса. Жакаре единожды вскрикнул, после чего бестия утянула его под воду, где тело переворачивалось вновь и вновь. Трясина забулькала и вспенилась: тварь дернулась и начала пожирать свою жертву.

Несколько недель спустя, когда наши раны зажили и мы вновь расположились за чаем на Бейкер-стрит, дом 221-б, я вернулся к разговору о пиратах Дьявольского мыса.

Мы покинули город почти так же быстро, как прибыли. С гибелью О Жакаре тот осиротел, как будто скончался король, и к утру, когда разлетелась весть о смерти пирата, на улицах разыгрались беспорядки.

Перед отплытием мы убедились, что Холингброки пребывают в безопасности, и подтвердили подозрения Холмса: во-первых, насчет того, что братья путешествовали на борту «Фрисланда» инкогнито, так как кое-кто из людей Жакаре докучал им в связи с их европейским турне; во-вторых, насчет того, что Жакаре был захвачен — и даже одержим — желанием выяснить, где они спрятали золото. «Думаю, что с путешествиями на время покончено, — сказал нам Янус Холингброк. — Лучше нам посидеть дома».

Я испытал известное облегчение, узнав, что помощник начальника полиции Лестрейд остался жив после ранения в плечо. Холмс составил отчет о его преступлениях и послал их губернатору штата Луизиана Мерфи Дж. Фостеру, но ответа мы так и не получили. Наш английский инспектор Лестрейд был в полном ужасе и смятении, когда узнал о делах своего кузена, — не в последнюю очередь ввиду возможности для Холмса потешаться над ним из-за брата.