Пират королевы Елизаветы - [28]

Но этого не случилось, и надо было с грустью удаляться от счастья, которое казалось так близко и возможно. Но и это был еще все-таки не конец. В заключение, по обычаю прежних экспедиций, Дрейк хотел подать третье блюдо — не сладкое, а золотое. От Лиссабона он повернул к Азорским островам, мимо которых шла тогда дорога на Ост-Индию. У него были сведения о большом карраке17 с ценным грузом, который ждали из Ост-Индии. 9 июня он подстерег его близ острова Сан-Мигель и без большого сопротивления взял. Груз оказался таким, что каждый из команды, как выразительно говорится в описании, «считал свою судьбу устроенной». Хроники рассказывают, как люди в праздничных платьях стекались к рейду Дармута, чтобы посмотреть на славного народного героя и на диковинного громадного «Филиппа», притащенного им на буксире. Это был первый каррак, перехваченный на пути из Восточной Индии, и португальцы сочли дурным предзнаменованием, что он носил имя их короля. Взятие «Филиппа» заставило и англичан, и голландцев обратить внимание в сторону Ост-Индии, где до тех пор безраздельно царили португальцы.

VII. «НЕПОБЕДИМАЯ АРМАДА»

Оскорбление, нанесенное Дрейком, Филипп воспринял болезненно. Его медлительность сменилась упрямым нетерпением начать военные действия немедленно, так что адмиралы с трудом сдерживали его пыл. Англию надо наказать. Настоящей войны, конечно, не будет. Достаточно, чтобы Непобедимая армада показалась у ее берегов во всем своем величии. В его фанатической голове сложился вопреки адмиралам собственный план действий. Флот должен пройти к Дюнкерку, соединиться там с войсками Фарнезе, действовавшими против восставших голландцев, и прикрыть переправу этой тридцатитысячной регулярной армии в Англию. Напрасно и сам Фарнезе, и старый опытный адмирал Санта-Крус убеждали Филиппа, что сначала надо уничтожить английский флот и потом уже на свободе переправить в Англию сухопутную армию. Филипп оставался непоколебим. Всем этим делом, совершающимся во славу бога за торжество правой веры над ересью, будет руководить он сам за тысячу верст из своей кельи в Эскуриале. Но одно было ясно: набег Дрейка сделал невозможным отплытие армады в 1587 году: слишком много было нанесено повреждений и сожжено провианта и судов.

В конце февраля 1588 года, когда все было готово к выступлению, назначенный главнокомандующим всей экспедиции адмирал Санта-Крус неожиданно скончался. И Филипп, после долгих поисков преемника ему, остановил свой выбор на человеке, который меньше, чем кто бы то ни было был пригоден для предназначенной ему высокой роли. Это был герцог Медина Сидония, знакомый нам по Кадису Рыцарь печального образа. Напрасно герцог просил освободить его от непосильного бремени, указывая на то, что он совершенно незнаком с морским и вообще боевым делом и сильно подвержен морской болезни, что он никогда не бывал там, где ему придется вести войну, — в Ла-Манше, и что он совершенно чужд всякой политике. Филипп настоял на своем. Герцог был настолько родовит, что, по испанским понятиям о родовой чести, ему можно было подчинить с уверенностью в послушании любого офицера и, главное, он казался Филиппу подходящим слепым исполнителем его предначертаний.

20 мая 1588 года эта удивительная Непобедимая армада под начальством человека, который умолял отпустить его на свободу, поплыла — и начались ее злоключения. Буря трепала и разбрасывала ее суда; интенданты по обыкновению своеобразно поняли свою задачу: провиант оказался негодным, солонина и рыба протухли, бочки с водой, сделанные из свежего дерева, дали течь, воды не хватило (вот где сказалась прошлогодняя деятельность Дрейка!); среди экипажа развилась дизентерия. Пришлось зайти в Карунью, обновить там запасы, пополнить убыль в людях и дождаться сбора разбросанных судов. Главнокомандующий доносил королю, что видит в этом признак божьего гнева и советует вернуть флот домой.

Между тем в самом флоте царило приподнятое настроение. Люди шли словно в новый крестовый поход. Солдатам и матросам внушили мысль, что они идут освобождать несчастный народ от еретической тирании. Всей эскадре был придан какой-то церковно-монастырский вид.

Все участники перед выступлением в поход были у исповеди и причастия; под угрозой строгой кары среди них запрещены были брань, ссоры, карточные игры. Главные боевые корабли названы были именами апостолов и святых. На мачте адмиральского судна «Мартин» развевался королевский штандарт с изображением Христа и богоматери и с девизом: «Восстань, господь, и защити дело твое». Но лучше всего религиозный характер этой экспедиции сказывается в том, что на ста тридцати ее кораблях было сто восемьдесят священников вместе с самим великим инквизитором и только 85 врачей и их помощников.

Что делалось тем временем в Англии? Там не было этих молебнов и водосвятий; во флоте, вероятно, ругались, как всегда; но зато было сосредоточенное, строгое и вместе с тем трезвое религиозное настроение и воля к победе, которая дается только готовностью защищать родную землю. Для англичан наступил один из тех исторических моментов, когда решается судьба народа.