Пираньи Неаполя - [13]

– Копакабана, а не опасно это… когда столько людей? Тебя же увидят.

– Еще опаснее, когда тебя не видят, когда приходится скрываться. Понимаешь, что это значит?

– А что тут понимать? Что ты в бегах, это все знают.

– А вот и нет, Николино… если на свадьбе ты видишь пустой стул за столом, как ты поступишь?

– Ну, кого-нибудь на него посажу.

– Вот именно! Молодец. Это значит, что, если мой стул на этой свадьбе будет пустовать, ребята из Сан-Джованни-а-Тедуччо посадят туда кого-то из своих. Вот и подумай, что опаснее: показаться или скрываться, зная, что тебе найдут замену?

– Ты хочешь показать этим Фаелла. Черта с два! Это моя территория. Я еще тут.

– Ну ты понятливый. Я приду с женой и детьми, пусть видят.

– По-моему, это опасно…

– Здесь везде мои парни… но мне приятно, что ты беспокоишься о дядюшке Копакабане, значит, я хорошо тебе плачу…

И грянул бал в королевстве Сорренто. Николас живо представил себе все это: официанты, актеры – все должны были играть отведенные им роли на этой ярко освещенной сцене. Броситься в омут очертя голову. Скорее, скорее, друг за дружкой. Какая-то магия была во всем этом. Предчувствие, ожидание чего-то читалось в лице Николаса, в лицах его друзей.

Пир, следующий за свадебной церемонией, удался на славу. Копакабана хвалился, что ничего не упустил в организации праздника. Говорил, что ничего не бывает “слишком”, нужно еще больше роскоши, потому что изобилие – родная сестра благополучия. Голуби? Да сколько угодно. Каждый вынос блюд сопровождался полетом белых птиц. Музыкальное сопровождение? Лучшие неомелодисты со всей округи, а вечером ожидался ансамбль танцоров самбы. Оформление? Должно быть всего много! В устах Копакабаны “много” звучало как “навалом”. “Всего много, всего навалом!” Статуи, люстры, канделябры, ленты, картины, цветы. Даже в туалетах цветы – в фиолетовых тонах, в честь невесты. И воздушные шары, падающие с потолка после каждого полета голубей. Всевозможные закуски, пять первых блюд, пять вторых, триумф еды. И даже неизвестно откуда взявшийся двенадцатиметровый гобелен с изображением “Доброго правления”[12]. Копакабана решил повесить его за спиной молодоженов как символ.

Николас обслуживал много столиков. Все было под контролем. Вот столик Уайта, Мишки Тэда, Петуха и всех парней Копакабаны, которые тоже начинали с дворов и площадей, а сейчас претендовали на большее. Все, как обычно, под дозой, хоть они и ненамного старше Николаса и его компании. Вот столик Драго и его семейства. Как двоюродный брат невесты он наслаждался, глядя на своих сбившихся с ног приятелей. Кривой боксерский нос, съехавший набок пиджак и небрежно завязанный галстук. Драго почти не притрагивался к еде и все блюда отправлял назад, сопровождая свой отказ комментариями завсегдатая мишленовских ресторанов.

Был там и Альваро, которому в качестве премии позволили прийти на свадьбу. Маргинальный гость, он даже не сидел за столом, а вместе с другими такими же играл во дворе в карты на капоте машины. Николас выносил ему еду, а тот неизменно отвечал: “Молодец, молодец!”

Свадьба шла в своем темпе. Медленно и быстро. И еще быстрее, а потом текла медленной липкой патокой, склеивавшей всех гостей.

– Ну, сексапил, вперед, – шепнул Бриато выходящему из кухни Николасу.

– Членистоногий пошел. – Это Дрон в другое ухо. Хорошо, что Мараджа сделал широкий шаг, не то уронил бы на пол макароны с лососем и красной икрой.

Впереди был долгий вечер. Перед выступлением танцоров ожидали еще одного, последнего певца, и группа гостей, встав на стулья, выкрикивала название его самой известной песни. Но из-за фиолетового занавеса вместо певца неожиданно появился Альваро. Видно было, что он нервничал. Он подбежал к столику Копакабаны:

– Полиция! Там, на улице! – И побежал обратно, задев на ходу стул с одним из гостей, так что тот упал на пол. Смех, однако, тут же погас. Человек двадцать полицейских в штатском ворвались в зал из четырех дверей, отрезав пути побега. Случился какой-то сбой в организации прикрытия, возможно, одна из телекамер осталась незамеченной Копакабаной при осмотре, возможно, у карабинеров был свой наводчик и они пробрались через крышу, обойдя дозорных. Альваро заметил их, перекидываясь в карты. Пока карабинеры ходили между столиками, а в зале постепенно нарастал гул голосов, который разрывал воцарившуюся неожиданно тишину, Копакабана проскользнул к сцене и взглядом приказал ударнику спуститься в зал. Он занял его место и спрятался за барабанами, наблюдая с палочками в руках, как полицейские арестовывают супружескую пару из клана Фаелла. Крики, угрозы, ругательства. Обычный сценарий, финал которого всегда одинаков: наручники. У тех двоих был маленький ребенок, его отдали жене Копакабаны: поцеловали малыша в лобик – и до свидания. Передали с рук на руки, не говоря ни слова. Котяра, все время сидевший сложа руки, вдруг резко поднялся:

– Апплодисменты инспектору, он так стремится попасть на первые страницы газет, что без приглашения врывается на мою свадьбу. – Все зааплодировали, даже супруги, пристегнутые наручниками к карабинерам, пытались хлопать, урывками отвоевывая себе такую возможность. Карабинеры действовали уверенно, даже документов не спрашивали. Они взяли еще пару человек, сбежавших на свадьбу из-под домашнего ареста. Копакабана между тем успокоился, полагая, что, скорее всего, пришли не за ним – на кону была более крупная добыча. Он отложил палочки и облегченно вздохнул.