Пирамида - [36]

— Итак, возвращаемся на исходные позиции, — сказал Валландер. — В январе с новыми силами начнем с самого начала. Проанализируем все материалы и будем копать глубже.

Больше никто ничего не сказал. На время новогодних праздников расследование надо отложить. Раз нет непосредственных зацепок, рассудил Валландер, нужно отдохнуть — в этом они сейчас нуждались больше всего. И они поздравили друг друга с Новым годом. Потом все разошлись, остались только Валландер и Рюдберг.

— Мы же понимали, — сказал Рюдберг, — и ты, и я. Слишком все было бы просто, если бы это оказался Нильсмарк. Зачем бы тогда ему было оставлять этот пистолет у себя? С самого начала было ясно.

— Но все равно, надо еще посмотреть.

— Работа полицейских в том и состоит, чтобы заниматься вещами, которые кому-то кажутся бессмысленными, — сказал Рюдберг. — Все, как ты сказал. Ни один камень не останется неперевернутым.

Они поговорили о том, кто как проведет новогоднюю ночь, и пожали друг другу руки, обозначив тем самым, что день этот особенный. Потом Валландер пошел к себе в кабинет, достал ежедневник на 1990 год и стал расчищать стол. Канун Нового года — хорошее время, для того чтобы очистить ящики, избавиться от ненужных бумаг.

В семь он пошел домой, принял душ и переоделся, а в начале девятого поехал в Лёдеруп. Отец приготовил удивительно вкусную рыбу под сырной корочкой. Валландер купил-таки коньяк, и отец одобрительно кивнул, увидев, что это «Хенесси». Бутылку шампанского они поместили в холодильник, а свой ужин запивали пивом. Отец по такому случаю даже надел старый костюм и повязал галстук.

В десятом часу они сели играть в покер. У Валландера дважды был флэш, но каждый раз он прятал одну карту, чтобы отец мог выиграть. Около одиннадцати Валландер вышел на двор по нужде. Холодало. Было ясно, мерцали звезды. Валландер вспомнил пирамиды. Тот факт, что они подсвечиваются мощными прожекторами, означает, что под египетским небом невозможно остаться незамеченным. Он вернулся в дом. Отец выпил несколько рюмок коньяка и начал пьянеть. Валландер же только пригубил: ему еще вести машину.

В половине двенадцатого позвонила Линда, и они по очереди с ней поговорили. В трубке Валландер слышал громкие звуки стерео; чтобы расслышать друг друга, приходилось кричать.

— С нами тебе было бы лучше! — крикнул Валландер.

— Откуда тебе знать?! — проорала она в ответ.

И они поздравили друг друга с Новым годом. Отец опрокинул еще рюмку коньяка за это дело. А наполняя следующую, пролил драгоценный напиток. Но ничуть не расстроился — настроение у него было замечательное. А это единственное, что было нужно Валландеру.

В двенадцать они сели к телевизору и смотрели, как колокольный звон возвещает наступление нового года.

Домой он приехал около часа — после того, как уложил отца в постель, снял с него ботинки и укрыл одеялом.

— Скоро поедем в Италию, — пробормотал отец.

Посуду Валландер мыл под разносившийся по всему дому храп отца.

В первый день нового года Валландер проснулся с головной болью и саднящим горлом. О чем и заявил Эмме Лундин, когда она зашла к нему около двенадцати. Все-таки она была медсестрой. Горячий лоб, бледность — она не сомневалась ни минуты и заглянула ему в горло.

— Трехдневная простуда, — произнесла она диагноз. — Оставайся дома.

Она приготовила чай, который они выпили в гостиной, и в третьем часу ушла. Остаток дня Валландер провел в постели. Он то и дело проваливался в полузабытьи. Мысли его то и дело возвращались к пирамидам. То отец карабкался по ним и падал, то сам он оказывался в узком проходе между каменными громадами, нависавшими у него над головой.

На следующий день он продолжал болеть. Позвонил Мартинссону и объявил, что собирается остаться в постели. Тот рассказал, что новогодняя ночь в Истаде прошла спокойно, но на удивление беспокойно в других областях страны. Около десяти Валландер выбрался из дома за продуктами, поскольку холодильник был почти пуст. Заодно зашел в аптеку, купил таблеток от головной боли. Горло стало лучше, зато из носа потекло. Расплачиваясь за лекарство, он чихал, и кассир смотрел неодобрительно.

Дома он лег в постель и опять заснул.

Внезапно он проснулся. Ему снова снились пирамиды, но разбудило его другое. Какая-то ускользающая мысль.

«Чего же я никак не могу ухватить?» — думал он, лежа в абсолютной тишине и оглядывая темнеющую комнату. Это было каким-то образом связано с пирамидами и с новогодней ночью у отца в Лёдерупе. Когда он стоял в саду и смотрел на небо, он увидел звезды. Поскольку вокруг было темно. А пирамиды под Каиром подсвечиваются мощными прожекторами, отчего звезды почти не видны.

Он наконец ухватил мысль, которая не давала ему покоя.

Самолет, проскользнувший над побережьем Швеции, сбросил какой-то груз. Над лесом были замечены лучи прожекторов, отмечавшие место выброски для самолета. Прожекторы установили прямо в поле, а затем демонтировали и увезли.

Ему не давали покоя эти прожекторы. Кто может иметь доступ к таким вещам?

Предположение смелое, но он доверял своей интуиции. Он сел в постели и стал его обдумывать. Потом напряг мозг, встал, закутался в старый халат и позвонил в участок. Ему хотелось поговорить с Мартинссоном.