Пир у золотого линя - [14]

Оказывается, когда хвалишь другого, немало и сам выигрываешь. Вы бы только поглядели, что творилось с колюшкой, когда о ней с таким восторгом рассказал Трумпис! Она забыла, что проиграла в состязании с плотвой, что хариус несколько раз над ней подшучивал, забыла обо всем. От радости колюшка засветилась яркими красками, прыгнула в одну сторону, потом в другую, а потом, выставив все свои колючки, принялась кружиться на месте. Казалось, она пляшет.

— Пора распределять премии, — заговорил снова Трумпис. — Пусть все выскажутся. Прошу!

Рыбы долго спорили, кому присудить премии. Мнения расходились. После долгих препирательств первую премию — зеленого кузнечика — отдали хариусу. Его рассказ был признан самым красивым. Вторую премию — личинку, принесенную колюшкой, — получила плотва. А жирный червяк достался Жрунье. Все-таки она захватывающе интересно рассказала, как сражалась с Ястребиным Оком. Однако щука от премии отказалась. Она, видите ли, червей не слишком любит. И жирный червяк достался ельцу и колюшке. Все рыбы были довольны. Хариус отдал ножки зеленого кузнечика Трумпису и Ауксе. Тельце предложил угрю. Тот не стал отказываться. Он ловко проглотил угощение, поблагодарил и сказал:

— Правда, во время великого путешествия я не кормлюсь, но уж ради вашего гостеприимства…

— Интересно, почтеннейший, куда же вы направляетесь? — полюбопытствовал хариус.

Угорь потянулся, вздохнул:

— Если не устали, послушайте и черного угря.

VIII. ЧТО РАССКАЗАЛ РЫБАМ ЧЕРНЫЙ УГОРЬ

— Я с восхищением слушал рассказ хариуса, — заговорил угорь. — И правда! Разве может что-нибудь быть дороже родины? Туда, где ты родился, где узнал краски мира, тебя всю жизнь влечет. Я, любезные рыбы, тоже отправляюсь к себе на родину. Только не реки и не озера моя родина, а далекий Атлантический океан.

— Пардон, а что такое Атлантический океан? — не выдержал елец.

— Атлантический океан? Мне трудно точно определить, объяснить вам, что это такое. Представь себе, елец (ельцу чрезвычайно понравилось, что угорь назвал его по имени), что эта заводь увеличилась в тысячу, а то и в миллион раз. Представь, что в ней появилось множество всяких рыб — огромных, в несколько десятков метров длиной, и совсем крошечных, едва различимых глазом; представь себе, что поднимается буря и встают огромные, словно горы, зеленые пенистые волны. Представь себе…

Рыбы обмерли. Перестали даже плавниками шевелить. Таких чудес они еще не слыхали. Правда, оттуда, из далеких океанов, заплывала к ним рыба-лосось, но он все куда-то торопился и в разговоры не вступал.

— Почтенный странник, расскажи нам подробнее об этом самом океане, подробнее, — от имени всех рыб попросил угря Трумпис.

— Увы, многих тайн я вам не раскрою. Не потому, что не хотел бы удовлетворить ваше любопытство, отнюдь. В Атлантике я только родился, а вырос уже в другом месте, — ответил угорь. — Морское течение принесло меня еще в малом возрасте к берегам Балтийского моря. Здесь я окреп, превратился в маленького угря и отправился в реку. Из нее по быстрым ручейкам пробрался в озеро. Понравилось оно мне. Там я прожил десять лет. Много всякого изведал, однако об этом некогда рассказывать. Одно скажу: хорошо было в том озере. У меня был отличный дом, добрые соседи, вдоволь корма, всего вдоволь. Но вот я почувствовал небывалую тоску по родине. Тогда я понял, что настала пора великого путешествия. Пришло время идти в Атлантику на нерест. И я поднялся.

Угорь горько улыбнулся. Всколыхнулся всем телом и заговорил дальше:

— Вдруг мне пришла в голову мысль рассказать вам о начале моего путешествия. Говорят: уходя из дома, оглянись, подумай, не забыл ли чего. Я-то, разумеется, ничего не забыл, но подумать все-таки надо было. Угорь — рыба, как все, и у него тоже есть много врагов. Самый страшный враг — это браконьер. Он пронюхал, что я покинул озеро и странствую по малым ручьям, текущим через луга. Интересно рассказывала тут щука, как расправилась она с вентерем, поставленным Ястребиным Оком. Отлично расправилась. В подобный вентерь попался и я. Он был крепкий и густой. Выбраться из него у меня не было сил. Метался, и так пытался, и этак, а все без толку. Силы были на исходе… Я уже думал, что никогда не увижу своей родины. Однако, выходит, никогда не стоит терять надежду. Да… Браконьер пришел ночью, вынул вентерь, поместил меня в корзинку и понес домой. Корзинку он поставил в сарае, а сам улегся на сене. Я принялся понемногу осматриваться. Крышка корзинки не была завязана. Тихо вылез наружу. Нашел щель под дверью и очутился на улице. Сразу же вздохнул с облегчением. Трава была влажная, росистая. А мне только этого и надо было. Глянул на восток, на север и на юг. Понюхал воздух. Почуяв, откуда тянет влагой, быстренько пополз в сторону ручья.

— Заливаешь, а сам и не краснеешь, — лязгнула зубами щука. — Много всяких диковинных штук я знаю, а такого не слыхала…

— Неужели вы и вправду можете по суше передвигаться? — выкатив глаза, всплеснула плавниками плотичка.

— Пардон, тут что-то непонятное, — дернулся елец.

— Ага, что-то не так, — заподозрила угря во лжи и колюшка. Хариус молчал, но по всему было видно, что и он сомневается. Оба линя, как и подобает гостеприимным и чинным хозяевам, делали вид, будто ничего особенного не произошло. А угорь спокойно обвел всех взглядом и улыбнулся: