«Пир – это лучший образ счастья». Образы трапезы в богословии и культуре - [10]

Совершенно очевидно, что в такой позиции просто не место для фольклорных рассказов о народном любимце, поддевающем из озорства «заклятых друзей» филистимлян; здесь место для ключа к смыслу всей истории, и воспользоваться им возможно, если восстановить те представления о мире, которые были характерны для авторов и первых читателей Библии.

Картина мира в традиционном обществе определяется культовым и религиозным символизмом, в связи с чем нам необходимо рассмотреть вторую из упомянутых выше особенностей нашего текста.

В ИС, в частности, присутствует очевидный солярный символизм: это вызывающее имя и происхождение героя: Шимшон, родом из Бет Шемеша[13]. В некоторых комментариях Самсона даже рассматривают как героя солярного мифа; однако текст, в общем, не поддерживает такой интерпретации[14]. Самсон и прямо действует не сам по себе, а под влиянием Духа Яхве, и косвенно он ставится в зависимость от Господа: похоже, что в ИС имя Шимшон обыграно в русле трансформации солнечного символизма в других текстах, где солнце становится символом Яхве или подчиняется Ему (Пс 84/83:12; Мал 46:2; Нав 10:12; 4Цар 20:11).

Совершенно замечательна перекличка ИС с Пс 19/18, где «солнце выходит, как жених из хупы», радуясь и играя своей исполинской силой – и весьма напоминая этим Самсона. Однако те строчки псалма, где восхваляется величие солнца, обрамлены другими, в которых автор сообщает о подчинении и солнца, и всего миропорядка Господу и Его закону.

И тогда образ Самсона приобретает своеобразное освещение – как некая исполинская и своевольная стихия, которая все-таки обязана подчиняться Господу. И этот оттенок характера Самсона хорошо сочетается с другими указаниями текста, которые ведут читателя к тому, что образ Самсона вообще воспринимается как обобщенный образ «Сынов Израилевых»[15].

Вместе с тем, само поведение Самсона наводит на мысль, что он и есть Израиль, необузданный и «жестоковыйный», в том его состоянии, как он описан в книге Судей: «Не было царя в Израиле, и каждый делал, что ему заблагорассудится» (Суд 17:6; 18:1; 19:1; 21:25). Таким образом, то, что происходит с Самсоном, может иметь отношение ко всему Израилю.

Теперь настало время рассмотреть, в какие отношения Самсон-Израиль поставлен с другими символическими фигурами истории: со львом, пчелами и медом. Но прежде обозначим их общеизвестный символизм[16].

Очень коротко говоря, лев – это царский символ, принятый по всему Ближневосточному и Средиземноморскому региону, а кроме того – священное животное нескольких богинь, из которых для нас наиболее важна ханаанская Астарта.

Пчела была служебным животным Богини-матери, от хеттской Ханнаханны до критской Реи; эта вечно женственная посредница между Небом и землей выступала также посредницей между живыми и мертвыми, поскольку имела отношение к хтонике: упоминается ее служение таким богиням, как Артемида, Деметра, Персефона, Кибела и египетская Нейт. В то же время пчела передавала людям от богов дар слова, поэтического и пророческого.

Мед считался пищей богов; те, кто причащался ему, получали бессмертие и божественный дар слова.

Этот символизм, повторюсь, был всем известен и замечательно общ по всему региону, но принадлежал к системе языческих представлений. Что же делает с таким чуждым материалом Библия? То же, что с рассмотренным выше солярным символизмом: известный символ трансформируется и ему предлагается новое значение – при сохранении намеков на прежний смысл[17].

Например, лев становится служебным животным Яхве, через него Бог наказывает неверных смертью, но при этом он остается и царским символом, и символом врагов Израиля, которых Господь победит.

Пчела также служит теперь Господу, и между прочим, выступает средством наказания Израиля – наказания чувствительного, но не смертельного. От ее женской ипостаси остается только женское имя Девора («пчела»). И в самом имени пророчицы Деворы (Суд 4; 5) заключен намек на то, что пчела теперь преподносит дар слова – от Господа. Это недвусмысленно проявляется уже через игру слов: по-еврейски словоформы «пчелы» и «слова» пишутся и произносятся очень похоже: деворим и деварим соответственно. А мед в псалмах сравнивается со словами закона (см.: Пс 19/18).

Учитывая все это, мы можем подойти теперь к трактовке загадки Самсона. Отметим, что в ней просматривается не менее трех уровней смысла: первый – буквальный; второй – оче видно обсценный. Комментаторы обычно видят здесь просто грубый юмор; однако учтем, что секс в древности относился к области сакрального, этот мотив, связанный к тому же с метафорикой еды, может оказаться скорее намеком на культ богини плодородия, чьими священными животными были пчелы. Обращение к символам ведет нас к третьему, скрытому, символическому смыслу загадки.

Этот уровень понимания целиком строится на игре слов и полисемии ключевых словоформ.

Прежде всего, рой пчел, обнаруженный Самсоном в трупе льва (14:8), назван адат деворим («сообщество пчел»). За неимением другого библейского примера невозможно судить, насколько принят был такой термин в обычной речи; однако в Библии слово