Пиппа проходит - [8]

Пачкун несчастный, чтоб до смерти люди

Его травили смехом? — О, услышать

Господний голос ясным вновь, как прежде,

До смеха их! Увы, с тех пор я слушал

Их, а не Бога!

В Греции есть остров!

Мне нужно лишь молчание — а глина

Повсюду есть. О, делай все, что хочешь,

В искусстве — только будь всегда уверен,

Что хочешь истинно — а это трудно.

Забудь же, Фина, этот дикий сон!

Ну, что нам Лутвич, что друзья Натальи,

Весь мир вне нашей страсти — о, родная,

Родная Фина? Разве не сказал я?

— До ночи мы в страну твою уедем,

На остров, где молчанье волн. Смотри —

Я разбиваю бедные модели,

Чтоб вновь творить. Я с Лутвичем не встречусь,

Пусть встретится со статуей моею;

Нам неизвестный остров в дальнем море!

Как бог, идущий в мире, там стоит

Гора, мгновенье сумраком одета,

Где братства кедров нежно примут нас —

И ты всегда со мною, взор во взоре —

В моих объятьях, как сейчас — сейчас!

О, неизвестный остров в дальнем море!

Нам неизвестный остров в дальнем море!

Разговор на дороге, пока Пиппа проходит из Оркана к Башне. Два или три австрийских полицейсиих мешкают с Блефоксом, английским бродягой, прямо на виду перед Башней.

Блефокс. Так это ваша Пиппа, та маленькая девочка, которая прошла сейчас с песней? Ну, что же, деньги управляющего вашего Епископа будут честно заработаны, — не стройте мне кислых мин за то, что я упоминаю имя Епископа в связи с делом; мы знаем, что он в стороне от всех этих ужасов; мы знаем, что он святой, помимо того, что он — великий человек и все, чем должен быть Епископ. О, будь каждый червь белым червем, каждая муха угрем и каждый сук рождественским пучком, и жигой каждый гром. На самом деле я отверг все религии; но последняя, к которой я склонялся, была армянская, — потому что, как вы знаете, я путешествовал, а в Кенигсберге, в Грязной Пруссии (называемой так потому, что там какое-то мрачное, голодное солнце), я заметил над почтенным портиком одного дома хаддейскую надпись; и как ни была она коротка, лишь один взгляд на нее совершенно изменял настроенье каждого прохожего бородача. Все они входили туда: молодые и веселые без непочтительного колебанья, старые и дряхлые с легкостью необычайной, — словом, то местожительство Великого Раввина. Загоревшись любопытством, я не стал терять времени, выучил сирийский язык (это гласные. Собаки, вы следите за концом моей палки в грязи — Селарент, Дарии, Ферио!) и однажды явился с азбукой в руке, a b c — я разобрал букву за буквой, и каково же оказалось содержанье этой удивительной надписи? Вы скажете, какая-нибудь излюбленная старая история — «Фокус-покус Моисея вроде огненного змея», или «как Иона из чрева китова услышал Господнее слово», или «как ангелы, встретив Валаама, не пустили его осла прямо». Ничуть не бывало! Шакабран или Боак — одним словом, Исаак, Хра-ни-тель, По-ку-па-тель и Ме-ня-ла — краденого товара! Итак, не говорите мне о религии Епископа! Я отрекся от всех епископов, кроме Бивриджского. Хочу жить и умереть, как некий греческий мудрец, всегда веселый, хоть мертвец, что плыл в ладье Харона в ад; им волчий боб на ужин взят, в обоих сладостный мирах, но нет за то обола, ах… Хотя, благодаря вам или из-за вас этому управляющему или Епископу из-за его управляющего — у меня полный карман пылающих цванцигеров)… Чтоб заплатить за переезд!

1-й полицейский. Так вот, там девушка; идите, и с вами рассчитаются в ту минуту, когда вы укажете нам сеньора Луиджи и его мать. (Остальным.) Я обратил вниманье вот на тот дом — с самого утра там не открывалась ни одна ставня.

2-й полицейский. А, это дом старого Луки Гадди, хозяина здешних шелкопрядилен: он дремлет целыми часами — проснется, глубоко вздохнет, скажет, что хотел бы быть князем Меттернихом, и опять задремлет, попросив молодого Себальда, иностранца, сесть с его женой за игру в шашки: не надо трогать их, они не замышляют ничего дурного.

Блефокс. Только не может ли кто-нибудь мне рассказать об этой маленькой Пиппе, с которой мне придется иметь дело2 С таким именем можно что-нибудь устроить. Пиппа — это сокращенное Филиппа и рифмуется с Панург советует Гертриппе — Ты веришь ли, король, Агриппе? Да, с таким именем можно кое-что сделать.

2-й полицейский. Положите лучше на рифму, что ваша голова и спелая дыня не стоят вместе полцванцигера. Бросьте глупости и посматривайте. День уже кончился или почти кончился.

3-й полицейский. Где же в этом паспорте сеньора Луиджи начальник приказывает следить за ним так внимательно? Здесь? Что же здесь, кроме простой подписи? (Хлопотливое наблюденье этого английского дурака.)

2-й полицейский. Будьте в силе — «поставьте всевозможные препятствия на его пути»; продолговатая точка на конце. «Задержите его, пока не получите дальнейших указаний»; царапина внизу — «верните его под предлогом несоблюденья какой-нибудь формальности»; забрызгано чернилами с правой стороны (как здесь) — «немедленно арестуйте его». Почему и зачем, я не интересуюсь, но полученные мной приказанья сводятся к следующему: если сеньор Луиджи покинет свой дом сегодня ночью, что бы отправиться в Вену, дивно, паспорт, который получен нами для визированья, на самом деле к его услугам, министерство было плохо осведомлено, и он не злоумышляет; но пусть только останется на ночь, тут уж дело, о котором мы подозреваем: доклад о его переписке и сношеньях с карбонарами правилен; немедленно мы его арестуем. Завтра Венеция, за ней Шпильберг. А, Блефокс подает сигнал. Это он входит со своей матерью в башню. Ну да, конечно.