Я только открыл рот, чтобы что-то сказать, но ее действие застала меня врасплох. Как только в ее заплаканных глазах появилось узнавание. Она резко выпрямилась, обхватила руками мои плечи и впилась солеными от слез губами в мои губы.
Ну вот еще не хватало! Даже будь она подходящего возраста, терпеть не могу женские истерические падения в объятия первому встречному! Но обижать ее мне тоже не хотелось. Не отвечая на поцелуй, я отечески обнял ее, погладил по волосам, потом взял за плечи и отстранил.
— Ира, что случилось? — я заглянул ей в лицо.
— Пусти меня! — девушка дернулась и попыталась отвернуться.
— Тихо, тихо, Ира, я просто хочу помочь...
— Отвали, помощник нашелся!
— Ира, прекрати истерику. Ты прекрасная, красивее всех, кого я знаю. Но у меня есть девушка.
— Ты думаешь, я из-за тебя тут рыдаю? Размечтался, много чести!
— Думаю, я просто подвернулся тебе под руку, и ты попыталась кому-то отомстить. Если отпущу, не убежишь?
— Нет, — зло бросила она. Я отпустил ее плечи, и она села обратно на траву. Я опустился рядом с ней. — Козел!
По интонации и контексту было понятно, что последнее слово адресовано не мне.
Логично. И я даже знаю, кому. Есть тут один, неподалеку обнимается с физручкой.
— А что у тебя за девушка? — вдруг спросила Шарабарина.
— Мы с детского сада вместе, — соврал я. — Исполнится по восемнадцать — поженимся. Клятву дали.
— За ручки ходите? — она хихикнула. Да уж, крепкий орешек. Только что рыдала, а сейчас никакого придыхания в голосе, остаточных всхлипов или чего-то подобного.
— Не без этого, — я тоже усмехнулся.
— А ты ничего, нормальный такой, — в глазах девушки блеснул огонек интереса.
— Не твой уровень, Шарабарина, — хмыкнул я. — Ты звезда, а я простой парень.
— Крамскооой! — девушка звонко рассмеялась, уже не особенно скрываясь. — Странный ты. Ладошками не потеешь, не краснеешь совсем.
— Какой есть, — я пожал плечами. — Ну что, плакать больше не будешь?
— Вот еще, — Шарабарина фыркнула. — Но этому козлу я все равно отомщу...
— Весь мир в труху, — хмыкнул я. — Но потом. Может, спать пойдем? А то нас хватятся еще.
— Ой, да ладно! — Шарабарина смешно сморщила носик. — Наша воспиталка вон там обжимается, а мямля Еленочка, наверняка у себя заперлась и из комнаты до утра не выйдет. Давай еще посидим. В какой, говоришь, ты школе?
— Только переехали, но будет вроде двадцать третья, — ответил я. Не уверен, что правильно вспомнил номер, про который я раньше врал.
— На Фурманова? — Шарабарина поерзала и подвинулась ближе.
— Кажется, я не смотрел на адрес, — я пожал плечами.
— А живешь на какой улице? — азартно продолжила допрос Шарабарина.
— На Ленина, — брякнул я. Наверняка же в Новокиневске есть улица Ленина. Адрес дома, из которого мы с отцом выходили, я даже посмотреть не догадался.
— Это же тебе ездить на третьем автобусе тогда придется... — девушка снова сморщила нос.
— Да не, может и не на Ленина. На Ленина мы в Нижнем жили, — начал выкручиваться я. Потом быстро поправился. — В Горьком, в смысле. Мы его часто Нижним Новгородом называли, старое название такое, историческое. А сюда переехали, только вещи выгрузили, и меня сразу в лагерь пнули. С корабля на бал, прямо. Так что я сейчас как дошкольник. Если меня милиция поймает, буду мямлить, что адрес свой не помню.
— А какая у тебя девушка? — быстро спросила Шарабарина. — Она красивая?
— Хорошенькая, но до тебя ей далеко, — ответил я и подмигнул. — Но мы не поэтому вместе.
— А почему? — она снова поерзала, как бы невзначай оказавшись вообще вплотную. Теперь она касалась меня бедром и плечом.
— А тебе зачем? — я прищурился и косо посмотрел на девушку. Она поймала мой взгляд блестящими озорством глазами.
— Хочу узнать тебя получше, — она облизнула губы кончиком языка и приоткрыла рот. Чуть двинула плечом, заставив рубашку сползти и обнажить ключицу. Вот черт. Она опять меня клеит. Где они этому учатся в дремучем Советском Союзе, где секса вроде как вообще быть не должно было?
— Ты из-за Игоря плакала? — спросил я. Запрещенный прием, конечно, но если она и дальше будет устраивать шоу соблазнения, то мы придется ее обламывать, она расстроится и разозлится, а мне не хотелось ни того, ни другого.
— Ага, — ангельское личико слегка потускнело. — Ты же не трепло? Если расскажу, не разболтаешь?
— Даже если фашисты будут пытать, ничего не скажу, — я карикатурно стукнул себя кулаком в грудь, подражая Марчукову. Потом сменил тон на более серьезный. — Нет, конечно, Ира. Я вообще не из болтливых.
— Этот козел мне столько всего наобещал, — Шарабарина сжала губы, на ее безупречном лице заиграли желваки. — Мы с ним по телефону по два часа болтали. И последний раз совсем недавно, две недели назад. Я как раз ангиной заболела, и еще не знала, поеду в лагерь или нет. Он сказал, что вожатым быть не сможет, но обязательно приедет. Хоть кем, хоть разнорабочим, лишь бы со мной встретиться. А оказалось...
Она замолчала и шумно выдохнула. Не похоже, чтобы она собиралась снова заплакать. Скорее уж это была ярость.
— А оказалось, что они с этой Верой уже год ходят, — глаза девушки зло сверкнули. — А со мной он вообще не разговаривает. Как будто между нами вообще ничего не было. Позор такой... Я в первый же вечер прибежала, а он с физручкой в комнате. «Чего тебе, девочка?» — говорит. Ссскотина.