— На конфеты менять.
— А...
Я отдал ножницы ждавшему своей очереди порезать пацану и встал. Прошелся туда-сюда по коридору, пытаясь разобраться с тем, почему же я при матери так робею. И что бы такого сделать, чтобы прекратить? Драться с Мамоновым я не боялся. Вламываться без стука к директору — тоже. Стучаться в окно к Елене Евгеньевне — никакого волнения. А тут...
Я замер. Из-за двери комнаты вожатой слышались голоса. Елены Евгеньевны и моей мамы.
— ...собирается приехать? — тревожным голосом спросила вожатая.
— Да, на следующей неделе, — ответила мама. То есть, еще вовсе даже не мама, а физручка Вера Снегова.
— Какой кошмар... — за дверью заскрипела металлической сеткой кровать.
— Ленка, ну что это еще за реакция? Он отличный парень, вот увидишь! Он тебе понравится, правда. И вожатым здесь работал раньше!
— Верочка, у меня только-только начало получаться общий язык с этими детьми находить! — Елена всхлипнула. — Ты даже не представляешь... Сначала мне казалось, что они из-за этого Игоря меня просто на кусочки порвут. Потому что он замечательный, а я... А я нет. И вроде они смирились, но ты говоришь, что сейчас он приедет, и опять начнется. Игорь то, Игорь се.
— Ленка, не драматизируй! — судя по звуку, Вера хлопнула подругу по плечу. — Ты замечательная, и они это уже поняли. Кстати, ты уже играла им на гитаре?
— У меня же гитары нет, — вздохнула вожатая. — Я думала взять у кого-нибудь, но все над ними трясутся.
— Давай вместе с тобой сходим к Артуру и попросим, — предложила Вера. — Игорь на гитаре играть не умел, а ты умеешь.
— Подожди... Как это он приезжает? Анна Сергеевна сказала, что он в археологической экспедиции на все лето!
— Ох... — Вера вздохнула. — Его не взяли в экспедицию. И из института отчислили.
Дальше я не расслышал, потому что на веранде громко засмеялись.
Игорь. Вот, значит, как.
Только отца моего зовут вовсе не Игорь. А Сергей. И вожатым он никогда не был. И в лагере не работал, во всяком случае, ничего об этом не рассказывал.
Впрочем, мама моя тоже не распространялась о том, что когда-то была инструктором по физической культуру в пионерском лагере «Дружных».
— Эй, Крамской, ты где? Твоя очередь резать звездочки, у меня уже пальцы устали! — раздался с веранды голос Кузина.
Ближе к двенадцати я решительно направился к стадиону. Но по дороге задумался. А что мне вообще даст, если я начну бегать и прыгать под руководством мамы? Вряд ли она станет откровенничать со спортсменом-новичком, между педагогом и учеником стена еще выше и непреодолимее, чем даже просто между незнакомыми людьми.
Или я просто себе отмазки придумываю, чтобы снова не топтаться на ватных ногах и не чувствовать, как полыхают мои уши только лишь из-за того, что я с мамой разговариваю?
Я остановился и сел рядом с деревом. Как Марчуков вчера. Сорвал травинку. Как Мамонов. Почему-то задумался, а курит ли кто-то из них? Сам я по жизни практически не курил никогда, просто слышал мнение, что старшие дети в пионерских лагерях всегда курят. Но у нас в корпусе я ни у кого не видел сигарет, та и табаком не пахло, я бы почувствовал.
Тогда что делать?
В странной я все-таки ситуации. До сих пор иногда кажется, что сплю. Должна ли у моего внезапного перемещения во времени вообще быть какая-то цель? Или я вообще никуда не переместился, а лежу в коме, и все это мне только кажется?
Я ущипнул себя за ладонь. Сильно сдавив кожу ногтями. Ойкнул тихонько. Посмотрел на покрасневшие отпечатки ногтей на коже.
Не похоже на сон. Похоже на реальность.
Но ответа все равно не появилось.
Мужику из «Дня сурка» мироздание тоже не подсказывало, что он должен делать. Просто у него попыток было бесконечное количество, а у меня всего одна.
Или, может, не одна? Может, если я вдруг умру, то снова проснусь дома, в тот день, когда мама уезжает на свой курорт, а папа садит меня на автобус? И тогда можно будет, например, упереться рогом и сказать, что ни в какую поликлинику я с ним не пойду, что это обман и подлог. А вместо этого внимательно прочитаю, что там за диагноз написан на той злосчастной справке, которую мой отец легкомысленно выбросил в мусорку.
Да и в лагере можно будет сразу заявить, что я начинающий писатель-фантаст и начать с новой страницы сочинять космическую сагу, где героями будут мои соотрядники и вожатые, а сам я смогу под этим предлогом с каждым из них вдумчиво поговорить, чтобы...
Чтобы что?
Чтобы доказать Карине, что заслужить авторитет можно самыми разными способами.
И отцу тоже. Не моему отцу, а отцу Кирилла. Который убежден, что свои болезни надо скрывать, иначе никто тебя уважать не будет.
— Крамской, а ты почему здесь сидишь? — из-за дерева показалась Елена Евгеньевна. — Тебя кто-то обидел?
— Нет, что вы, Елена Евгеньевна, — я вскочил. — Я просто задумался. Я пишу фантастическую повесть, и обдумывал следующую главу. Но пока тут сидел, мне пришло в голову, что может лучше начать новую, а? Где экипажем космического корабля будет наш отряд? А Анна Сергеевна и вы — капитан и штурман. Как вам идея?
— О, так ты писатель! — вожатая просияла. — А что же ты раньше молчал? Идея твоя мне очень нравится! Можно будет потом книжки для всего отряда напечатать, это же такая память будет!
