Пионер, 1954 № 09 - [3]
- Дяденька Акиндин!… Отворяй мост скорее! - задыхаясь, выкрикнул он.
Купчина вздрогнул и открыл глаза.
- Ты что, Гришка?! - вскричал он. - Ох ты, леший проклятый! Ты мне всю рыбу распугал, весь клёв испортил!…
Акиндин Чернобай грузно привстал, ухватись за плечо мальчугана, да ему же, бедняге, и сунул кулаком в лицо. Гринька дёрнул головою, всхлипнул и облился кровью. Кричать он не закричал: он знал, что за это ещё хуже будет. У него даже хватило соображения отодвинуться от хозяина, чтобы как-нибудь не окапать кровью, текущей из носа, белую чесучовую рубаху Акиндина. Гринька, пошатываясь, подошёл к воде и склонился над ней. Вода возле берега побурела от крови.
Чернобай неторопливо охлопал от песка широкие, заправленные в голенища штаны, поправил шерстяной вязаный поясок на пузе и вдруг сцапал руку Гриньки и разжал её: никакой выручки у мальчика не было. Тогда хозяин ещё больше рассвирепел.
Но только он открыл рот для ругани, как сверху, с моста, послышался страшный треск ломаемой жерди, и в тот же миг и сама толстенная мостовая затворина со свистом прорезала воздух и шлёпнулась в Клязьму. Во все стороны полетели брызги.
Купца охлестнуло водой.
С грозно-невнятным рёвом: «А-а» - Акиндин Чернобай кинулся на расправу.
Проезжий был уже снова в седле.
Не видя всадника в лицо, остервеневший мостовщик сзади схватил его за стременной ремень и рванул к себе стремя.
Рванул и оцепенел: он узнал князя.
Долгие навыки пресмыкания перед вышестоящими подсказали рукам Чернобай совсем другое движение: он якобы не стремя схватил, а обнял ногу всадника:
- Князь!… Олександр Ярославич!… Прости… обознался! - забормотал он, елозя и прижимаясь потной, красной рожей к запылённому сафьяну княжеского сапога.
Александр Ярославич молчал. Он только сделал движение ногой, чтобы высвободить её из объятий мостовщика. Тот отпустил сапог и рукавом рубахи отёр лицо.
- Подойди! - негромко произнёс князь. Этот голос многие знали в народе.
В битвах и на вече народном голос Александра Невского звучал, как труба. Он перекрывал гул и рёв сражений…
Купец мигом подскочил к самой гриве коня и выбодрился перед очами князя.
Обрубистые, жирные пальцы Чернобай дрожали, суетливо оправляя поясок и шёлковую длинную рубаху.
- Что же ты, голубок, мосты городские столь беспутно содержишь? - громко спросил Александр.
- Я… я… - забормотал, заикаясь, Акиндин.
Александр указал ему взглядом на изъяны моста:
- Проломы в мосту… Тебя что, губить народ здесь поставили? А?
Голос князя всё нарастал.
Чернобай, всё ещё не в силах совладать со своим языкам, бормотал всё одно и то же:
- Брёвен нет, свай… сваи мне не везут, сваи…
- Сваи?! - вдруг всем голосом налёг на него Александр. - Да ты паршивец!… Дармоед!… Да ежели утре не будет у тебя всё, как должно, то я тебя, утроба, самого по самые уши в землю вобью… как сваю…
При этом витязь слегка покачнул над передней лукой седла крепко стиснутым кулаком. Чернобай похолодел от страха. Ему невольно подумалось, что, пожалуй, кулак этого князя и впрямь может вогнать его в землю, как сваю.
Лицо у купца ещё больше побагровело. Губы стали синими. Он храпнул. Судорожным движением руки оторвал пуговицы душившего его ворота рубахи…
Не глядя больше в его сторону, Ярославич позвал к себе мальчугана. Гринька уже успел унять кровь из расшибленного носа, заткнув обе ноздри кусками лопуха. Услыхав голос князя, мальчик выскочил из-под берега. Вид его был жалок и забавен. Александр Ярославич улыбнулся…
- Ты чей? - спросил он мальчика.
- Я Настасьин, - отвечал глухим голосом, ибо лопухи ещё торчали у него в носу, Гринька.
- Да как же так Настасьин? Отца у тебя как звали?
- Отца не было.
- Ну, знаешь!… Да этакого и не бывает!… - И князь развёл руками. - А звать тебя Григорий?
- Гринька.
- А сколько тебе лет?
Этого вопроса мальчуган не понял. Тогда князь переспросил иначе:
- По которой весне?
- По десятой.
Александр Ярославич удивился:
- А я думал, тебе лет семь, от силы - восемь. Что ж ты так лениво рос? Да и худой какой!
Гринька молчал.
- А чего ж ты это лопухом ноздри себе заткнул? - спросил князь и слегка приподнял его подбородок. - Вот и голос у тебя невнятный!…
Мальчик смутился.
- Ну? - повторил свой вопрос Александр.
- Лопухи эти кровь останавливают!… - отвечал наконец Гринька.
- Ишь ты!… - произнёс с оттенком изумления князь Александр. - А в какой же это ты битве кровь свою пролил, а?…
Мальчуган опустил голову: грозный хозяин стоял тут, рядом, и всё мог услышать! Гринька молчал. Слёзы стали наполнять ему глаза…
- Ну, это, брат, никуда не годится! - голосом, дрогнувшим от жалости, проговорил Александр Ярославич. - Воину плакать! В битве мало ли что может случиться!…
- Ударили меня, - пробормотал еле слышно Гринька.
- Так… Ну, а ты телёнок, что ли?! И ты бы его ударил!…
В ответ на эти слова князя Гринька только отрицательно потряс головой и ничего, ничего не сказал.
Князь всё понял и так. Да и слышал он, как Чернобай орал на мальчика.
- Вот оно что!… - молвил Александр и с суровым презрением покосился на Чернобая. Затем вновь обратился к Гриньке. - Ну, вот что, Григорий, а ты на коне ездить любишь?
