Пионер, 1951 № 08 - [3]
Он бросал передовую упряжку, пуская оленей шагом, и шёл рядом с её нартами. Да, Селифон мог быть опорой. Его ещё молодое, энергичное лицо становилось почти вдохновенным, когда он описывал школу. Он, видимо, был бесконечно обрадован тем, что окружной отдел народного образования дал в его стойбище учительницу.
- Хорошая дорога, - приговаривал Селифон. - Хорошо доедем.
Олени с трудом тащили поклажу по плохо прикрытой снегом земле, и нарты наклонялись, прыгали, проваливались в ямы, почти опрокидываясь при подъёме. Сжав губы, Оля стиснула руками перекладину нарт и напрягла всё тело. Может быть, именно это напряжение, эта готовность ежесекундно отразить толчок и утомляли её больше, чем самые толчки и удары.
На какой-то низинке, где снегу было больше, нарты пошли ровнее, без толчков. Селифон принялся кричать и погонять оленей хореем. Она слышала в Ергалане, что олени могут бежать быстрее лошадей, а ей не верилось. Но сейчас, бесшумные и стремительные, они мчались, и всё кругом сливалось в бешеном беге. Всё летело: камни, травы, холмы. Даже тучи, казалось, не спеша отходили назад, открывая дорогу упряжке. Только сеть красиво запрокинутых рогов неподвижно висела впереди.
- Здесь отдохнём, - сказал Селифон, останавливая упряжку у подножья холма. - Ночевать будем.
Оля взошла на вершину и осмотрелась. Всюду была пустыня - белый снег, чёрные камни, чёрная вода внизу, серые глыбы туч, недвижно повисшие над землёй, вверху. Начинало темнеть, и две пустыни неразличимо переходили одна в другую. Ни леса, ни дома, ни дымка. Камни и небо, небо и камни.
Оля с волнением и гордостью подумала, что преобразователями этого края будут и её ученики.
- Ольга Иванна! - крикнул Селифон, - Иди, рыба кушай!
Она села у костра - это был маленький, дымный огонёк, на котором нельзя было сварить пищу, у которого нельзя было согреться, - и положила ноги в сапогах на груду тлеющего мха. Селифон быстрыми, чёткими движениями резал сырую мороженую рыбу на тонкие лепестки.
- Кушай строганина, хорошо! - сказал он, протягивая ей рыбу.
- Нет, нет, - сказала она и, поспешно вынув из мешка колбасу и хлеб, предложила Селифону.
- Тоже хорошо, - сказал Селифон, набивая рот колбасой. - Сейчас спать будем. Спать мешок будем, я тебе хорошая мешок дам.
- Давай сделаем костёр побольше: что-то холодно, - смущенно сказала Оля.
Они принялись собирать растущий кругом мох. Селифон рвал его резкими, сильными движениями, быстро переходя с места на место, но понадобилось минут пятнадцать на то, чтобы в. его руках оказалась небольшая охапка…
- Ещё надо, Ольга Иванна? - спросил он виновато, сваливая мох в костёр.
Над костром поднялся едкий, медленный дым, и в этом дыму истлевал, не давая пламени, сырой мох. Оля невольно вспомнила весёлые костры своих пионерских лет,-вспомнила пламя, встававшее широкими полотнами над костром. Такие костры они могли зажечь в три минуты. Если Селифон будет целый час собирать мох - мха не хватит на две минуты хорошего огня. В этом краю костёр, как и горячий суп, не обычное дело, а достижение. Им, как и супом, пока баловаться нельзя.
- Не надо, Селифон, довольно, спасибо, - сказала она, поднимая на него красные от усталости глаза.
Он принёс ей спальный мешок, заботливо положил под мешок остатки мха, чтоб было не так сыро от земли.
- Ложись, Ольга Иванна, - сказал Селифон, с недоумением смотря на неё.
- Ничего, ничего… Ложись, отдыхай, а я ещё посижу, - ответила она.
Он посмотрел на кормящихся мхом оленей и полез в свой мешок. Она сидела на камне, погрузив ноги до половины в дымящийся костёр, и упрямо стремилась воскресить в своей памяти облик Андросова, его голос…
Она сделает всё, что требуется. Она сделает всё, что требуется.
На тундру опускалась тьма. Казалось, что чёрная пустынная земля расширяется, поднимается вверх и наполняет своей каменной чернотой пустынное небо. Тихой струёй промчался пронзительный холодный позёмок. Оля зябко передёрнула плечами. Этот ветер не имеет направления. Казалось, он исходит от всего: от камней, от воды, от оленей, от неба и облаков.
Оля поднялась и направилась к спальному мешку.
4
Стойбище было расположено очень удачно. Оно занимало плоскую вершину довольно обширного холма, подножье которого омывала неширокая, но полноводная, быстро мчавшаяся и гремевшая у скал река. А кругом на три стороны света громоздились горы. В таком месте ни северные, ни восточные, ни даже западные ветры не могли свободно свирепствовать, и это, вероятно, и было главной причиной того, что здесь возникло стойбище.
Оля была слишком измучена дорогой, чтоб рассматривать местность, но эта грозная красота помимо её желания поразила её взгляд. Горы - пики и башни, зубчатые стены, острые гребни! С их вершин рушились вниз десятки водопадов, шум которых складывался в какую-то сумрачную и величественную мелодию.
- Смотри, смотри, Ольга Иванна, вот школа! - кричал Селифон счастливым голосом, указывая хореем на одинокое деревянное здание. За школой, ближе к реке, стояли чумы, их было немного. Над чумами поднимались тонкие дымки.
