Пингвины над Ямайкой - [29]

Самым поразительным тут был искусственный водопад. Зеленое цилиндрическое сооружение размером с десятиэтажный дом, извергало мощный поток воды, с гулом рушившийся в каменное русло у берега южного озера, разбрасывая сверкающую  и играющую маленькими радугами на солнце… Точнее на лабысле… Водяную пыль.

– Когда все это успели построить? – спросил Олаф.

– За первые три дня, – сказала Хелги, – Тут почти все было заранее завезено.

– А где будет фестиваль? – поинтересовалась Фрис.       

– В основном, здесь и будет, – авторитетно ответил Скалди, – Город построен на 80 процентов из дерева. При известном увлечении местных школьников пиротехникой, пляжи у озер это единственное место, где праздник будет более-менее безопасен.

– Тогда, – предложила шведка, – Лучше приземлиться в кафе поближе к воде. Я бы нырнула, а кто-нибудь бы заказал что-нибудь вроде легкого ужина.

– Ныряйте оба, – сказал Скалди, – Мы с Хелги избалованы доступным купанием.

– Это где? – удивился Олаф.

– У нас рядом, в  Уунартоке, в геотермальных прудах.

– Здорово устроились! – воскликнула Фрис, – Кстати, заказываете вы, но платим мы.

– Это почему? – поинтересовался гренландец.

– Потому. Давай, мы не будем говорить, какие ставки для инженеров в Астрид.

– Но у вас там, наверное, и жизнь не дешевая.

– В Астрид нулевая стоимость жизни для работников, – ответила она, – За все платит консорциум «Astriland». Ну, как, я убедила?

– Ладно, – Скалди махнул рукой, – Платите, так и быть. Мы с Хелги сегодня добрые.

…

Ядовито-зеленый зонтик с желтой надписью «Комета Мумми-Тролля» и рисунком лазурного тролленка (похожего на детеныша гиппопотама-гуманоида) был выбран, практически, случайно. Понравился Хелги этот тролленок – и все тут. Для разминки, Скалди заказал темный эль и цыплят в остром соусе – самые скоростные из местных блюд. Все это оказалось на столике к моменту появления Олафа и Фрис – мокрых и довольных жизнью, одетых в нечто, похожее на древнеримские туники простейшего покроя (мешок с дырками для головы и для рук), с раскраской «зимний камуфляж».

– Мы тут приоделись для фестиваля, – сообщила Фрис, – как, ничего смотрится?

– Снова какая-то униформа? – подозрительно спросила Хелги.

– Нет, это киношные. Из постапокалипсиса.

– Жанр такой, – добавил Олаф.

– Может, я слабо разбираюсь в христианской мифологии… – Заметил Скалди, сделав глоток эля, – … Но мне казалось, что апокалипсис в библии это «game over», после которого никакого «пост…» быть не может по определению.

– В библии не может, – беспечно согласилась Фрис, отгрызая разом почти четверть цыпленка, – А в современном киносценарии, как нехрен делать, потому что…

Финал фразы оборвал оглушительный визг, и в небо по крутой дуге взлетело нечто, волочащее за собой густой шлейф фиолетового дыма.

– Началось! – объявил хозяин «Кометы Мумми-Тролля» и, видимо уже имея некий ценный фестивальный опыт, вытащил из ящика и положил на стойку новенький, с иголочки, блестящий углекислотный огнетушитель… 

… И тут, действительно, началось.

…

6. Город Табак и океанийский католицизм.

Дата/Время: 17.04.24 года Хартии.

Место: Киритимати, северный берег.

=======================================

Город Табак, который в конце позапрошлого века был поселком для полутора тысяч работников кокосовой плантации, сейчас представлял собой трехтысячный город, в котором ультрасовременные таунхаусы из бетопласта проросли сквозь раритетную неоколониальную полутораэтажную архитектуру, как гигантские грибы-дождевики. Неоколониальные домики сохранялись жителями, как историческое наследие. Эти сооружения (объективно похожие на бараки, только ярко раскрашенные) в основном использовались под ангары, склады, магазинчики и полуоткрытые кафе – «retro». По нескольким улочкам очень-очень медленно катались микроавтобусы-трициклы без водителей – роботизированный общественный транспорт, побочное дитя развития программы малобюджетной астронавтики. Над морскими терминалами порта Табак ритмично поворачивались ажурные стрелы грузовых кранов.

«Католическая пагода», новое небольшое четырехугольное двухъярусное сооружение с кельтским крестом на верхушке, разместилась по другую сторону Табака. Она стояла на берегу лагуны, в окружении нескольких старых кокосовых пальм, неподалеку от бывшей рыбацкой пристани, которая теперь служила парковкой для катеров, проа и гидропланов жителей бетопластового таунхауса, выросшего на месте рыбацкой деревушки. 

Оюю и Снэп показав Зирке этот религиозно-культовый объект, и пожелав «хорошего общения с богами», отправились в деловой центр, выбирать «правильную флайку». Теперь полька стояла в двадцати шагах от пагоды, не ощущая ни капли внутренней уверенности. Она была действительно верующей католичкой (что и понятно: она с рождения воспитывалась в церковном приюте). Невозможность посетить церковь в течение двух последних лет была для нее субъективно почти так же болезненна, как  принуждение к сексу и жизнь за запертой дверью или на цепи. Затем, оказавшись на Санта-Фе, на Эквадорских Галапагосах, брошенная среди местного криминалитета и вынужденная «оплачивать прямые витальные потребности сексуальными услугами произвольным лицам» (как впоследствии записала в протоколе милейшая лейтенант полиции Хендерсон-Питкерн), Зирка попыталась попасть в церковь. Она попросила одного «клиента» отвезти ее на юго-восточный берег соседнего острова Санта-Круз, всего-то 10 миль. Стоящая там часовня была видна с Санта-Фе в ясную погоду. Но «клиент» ответил на эту просьбу… Скажем так, грубым отказом. Таким грубым, что повторных попыток Зирка там не предпринимала.