Пилигримы - [9]
Базиль высадил сотню мечников на берег и чего-то явно ждал, пристально вглядываясь в воды залива. Своими замыслами он с Филиппом не делился, а тот не собирался их выпытывать, отлично понимая, как высока сейчас для славян цена любой ошибки. Под рукой у князя Никлота было всего пять тысяч воинов. Больше Добин просто не мог вместить и прокормить. Еще несколько тысяч вооруженных ободритов прятались в окрестных лесах и болотах, но их еще нужно было собрать. Причем большинство из этих людей не являлись воинами. Их снаряжение и оружие оставляло желать много лучшего и на открытом месте ободриты наверняка бы потерпели поражение от хорошо обученного войска, где только конных рыцарей насчитывалось более семи тысяч. Никлоту ничего не оставалось делать, как ждать помощи либо от лютичей, либо от славянских богов.
– Лютичи не придут, – процедил сквозь зубы Базиль. – Альбрехт Медведь уже вывел из Магдебурга армию крестоносцев численностью почти в сорок тысяч рыцарей и кнехтов. Придется нам выкручиваться самим.
Филипп с интересом покосился на Гаста. Базиль, похоже, не отделял себя от ободритов и не собирался покидать их в трудный час. Позиция, что и говорить, благородная, но, по мнению Лузарша, неумная. В конце концов, что могли сделать сто человек, пусть и хорошо обученных, против тысяч крестоносцев, прихлынувших в славянские земли. Алеманы, надо отдать им должное, действовали с размахом. Их объединенные силы достигали чудовищной цифры в семьдесят тысяч человек. Даже на многолюдном Востоке мало кому удавалось собрать такую огромную армию. Во всяком случае, за Иерусалимское королевства и тяготеющие к нему христианские графства Филипп мог ручаться. Двадцать тысяч, ну тридцать, в самом крайнем случае – пятьдесят, но это при мобилизации всех ресурсов и с привлечением местного населения, умеющего носить оружие и ненавидящего мусульман.
Трудно сказать, о чем договорились архиепископ Бременский и датские князья, однако в огромном лагере, раскинувшемся на берегу залива, началось движение. Похоже, Базиль угадал. Значительная часть шоненцев и ютландцев, скорее даже больше половины, снялась с места и двинулась во главе со своими вождями к Зверинскому озеру. Филипп полагал, что Свен и Канут ведут своих людей на соединение с алеманами, но ошибся. Крепость Добин располагалась на берегу озера, в окружении болот, и подобраться к ней можно было с двух сторон – северной и южной. С южной стороны уже расположились крестоносцы Генриха Льва и Конрада Бургундского, а сторона северная досталась Свену и Кануту. Соединиться датчане и алеманы не могли – с запада им мешало озеро, с востока – непроходимые болота. Судя по всему, крестоносцы не собирались задерживать перед стенами Добина и предпочли штурм долгой осаде. Об этом Базиль заявил князю Никлоту, как только вместе со своими людьми, опережая датчан, добрался до крепости. Разговор между боярином и ободритским вождем происходил на северной стене, откуда открывался великолепный вид на обширную поляну, лишь кое-где поросшую мелколесьем. Отсюда до Висмарского залива было не более восьми верст, которые датчане могли преодолеть за достаточно короткий срок. На что указал Никлоту Базиль Гаст.
– И что ты предлагаешь, боярин? – нахмурился князь.
– Предлагаю не я, а воеводы Воист и Боримир, – пожал плечами Базиль. – Ровно в полночь руги атакуют суда датчан в заливе, а в это время мы должны напасть на лагерь Свена и Канута, дабы помешать им прийти на помощь своим.
– У меня за спиной всего пять тысяч воинов, датчан под стенами не менее семи тысяч, а они умеют драться, смею тебя уверить, боярин, – зло проговорил Никлот.
– Другого выхода у нас нет, – вздохнул Базиль. – У датчан ладей больше чем у ругов раз в десять. Архиепископ Бременский с их помощью легко сможет наладить снабжение крестоносцев, и тогда алеманы будут сидеть здесь до зимы. Впрочем, я не исключаю, что они уже завтра пойдут на штурм Добина сразу с двух сторон. Ты уверен, князь, что сумеешь отразить их натиск?
Никлот промолчал. Молчали и окружившие его воеводы и старейшины. В сущности все понимали, насколько велик риск, но понимали и другое – это единственно возможный выход из создавшегося положения.
– Готовь людей, – глухо произнес Никлот, оборачиваясь к воеводе Родияру. – Ворота крепости откроешь в полночь.
Филипп мог бы не участвовать в ночной вылазке на датский стан. Никто бы не осудил постороннего человека, уклонившегося от кровавой битвы, но шевалье де Руси были свои виды на Базиля Гаста, и он не хотел ронять себя в глазах его людей. Что касается самого Базиля, то боярин, похоже, не ведал никаких сомнений, и расположился вместе со своими мечниками на самом острие ободритского копья, занесенного над спящим датским станом. Ворота Добина были узки и могли пропустить зараз только четырех человек. Филипп встал рядом с Базилем, имея по левую руку от себя Глеба Гаста. Впереди них расположились четверо ободритов во главе с воеводой Родияром, а за спиной толпились тысячи суровых людей, изготовившихся возможно к последнему в своей жизни броску. До вражеского лагеря, по прикидкам Филиппа, насчитывалось никак не менее трехсот шагов, и преодолеть это немалое расстояние следовало до того, как встревоженные датчане построятся для отпора.
Когда измена прячется за улыбками самых близких по крови людей, когда любовь оборачивается предательством, когда на твоих глазах убивают друзей, когда дорога к Храму приводит в ад, тебе остается только один путь — из мира людей в мир стаи. Путь Черного колдуна, путь последнего меченого,— это путь дьявола во плоти, разрушающего все, к чему прикасается его рука. Кровавый загул Беса Ожского, сына Тора и внука Туза, дорого обходится и Храму и Лэнду. Тяжелые сапоги завоевателей топчут землю, которую защищали его предки.
Боги редко ладят друг с другом, но еще чаще спорят меж собою их печальники. Языческая Русь восстала прочив новой веры, что так пришлась по сердцу кагану Битюсу. А в центре этой круговерти из интриг, кровавых схваток, заговоров и мятежей возвышается фигура ведуна Драгутина, про которого даже близкие к нему люди не могут сказать с уверенностью – оборотень он или человек…
Великий Рим, Вечный Город на семи холмах, стоит на грани краха. Неукротимые варвары готовы утопить в крови последний островок античной цивилизации и на столетия погрузить мир во мрак. Наступает эпоха, когда выживает только самый сильный. И лучше всех это понимают в Константинополе. Византийские императоры готовы пожертвовать Вечным Городом ради спасения Византии и христианской веры. Ибо не варвары главные враги полуразрушенной империи, а языческие жрецы со своими идолами, жаждущими ромейской крови. На чьей стороне окажется правда, кто победит в жестокой схватке: повелитель готов Тудор и вождь свирепых франков Ладион, отрекшиеся от древних богов и обретшие новую силу в христианстве, или темный князь Сар, мрачный язычник, которого боятся все жители Ойкумены, а в народе называют ведуном?..
Империя теряет свои земли. В Аквитании хозяйничают готы. В Испании – свевы и аланы. Вандалы Гусирекса прибрали к рукам римские провинции в Африке, грозя Вечному Городу продовольственной блокадой. И в довершение всех бед правитель гуннов Аттила бросает вызов римскому императору. Божественный Валентиниан не в силах противостоять претензиям варвара. Охваченный паникой Рим уже готов сдаться на милость гуннов, и только всесильный временщик Аэций не теряет присутствия духа. Он надеется спасти остатки империи, стравив вождей варваров между собою.
Империю захлестнула волна нашествий. Северные варвары — готы и вандалы — разоряют города и села, стучатся в ворота Константинополя и Рима. Честолюбцы рвутся к власти, не щадя ни ближних, ни дальних. Императоры возносятся на вершину волею солдатских масс, чтобы через короткое время сгинуть в кровавом угаре. Спасти государство может только христианская вера, так думают епископ Амвросий Медиоланский и божественный Феодосий, коего льстецы называют Великим. По их воле разрушаются храмы языческих богов, принесших славу Великому Риму.Но истовая вера не спасает там, где властвует меч.
Роль и место магии в современном нам мире, интерес нынешнего общества к оккультизму, астрологии, проблемы пиар-технологий, взаимоотношений человека и власти любимые темы автора. Любимым жанром является юмористическая фантастика, которая как считает Шведов, помогает людям адаптироваться в меняющемся мире.Помимо фантастики, работает в детективном жанре. Цикл рассказов «Фотограф» опубликован в газетах «Собеседник. Детектив» и «Вечерний Новосибирск».
В книге вы не найдете сахарной любви, только суровая и жестокая реальность бытия девяностых и восьмидесятых лет. Пророчество, убитое дитя, выброшенное, как кусок мяса, в чужой мир. Выжить и вернуться, чтобы спасти тех, кто убивал. Но прежде – выжить. Выжить любой ценой в чужом и враждебном мире, когда тебя преследует Голлем, созданный магами, чтобы закрыть память, закрыть дорогу в свой мир, лишить самых дорогих людей. Взросление героя, борьба за выживание в чужом социуме, преодоление судьбы.
Габриэль происходит из семьи потомственных ведьм. Погибая на своём чёрном венчании с Князем тьмы Аратроном, вследствие внезапного нападения религиозного сообщества экзорцистов, назвавших себя Орденом очистителей веры, она возрождается вновь, попадая при этом в семью графа Баугмер, одного из основателей Ордена очистителей веры. Появившись в образе маленького ребёнка-подкидыша, которого подкидывает к дверям семейства Баугмер горгулья Бетор, в прошлом одна из рыцарей самого Князя тьмы Аратрона, которая теперь несёт свою главную миссию охранять жизнь перерождённой Габриэль.
«Сказание о распрях» — героическое повествование в жанре «фэнтези» с элементами сказки и небольшим заимствованием из древнегерманской, славянской и тюркской мифологии, а также отсылками к «1001 ночи». А начинается всё с сотворения Богом вселенной, в которую он помещает одну планету, где создаёт Рай на континенте «Фантазия». Но один из его помощников начинает всё портить и, превратившись в дракона, начинает поедать материк, обгладывая его с краёв. Но добро побеждает, и Бог создаёт людей — которые, однако, по прошествии некоторого времени не оправдывают его доверия.
Джордано шел вперед, к месту своей казни, выискивая в толпе собравшихся знакомое лицо. Черный камень, что он сжимал в руке, казался горячим, готовым вспыхнуть огнем. Встретившись взглядом со старым другом, Джордано незаметно выронил камень, который тут же был подобран мальчишкой, молнией пробежавшим мимо, а затем исчезнувшим среди сотен людей. Костер под ним вспыхнул и медленно разгорался. Люди ждали криков боли и страха, а он лишь смотрел в изумрудные глаза египтянина и видел в них не отражение души, а целый мир, творимый невидимыми монадами.
Начало семнадцатого века. В руки дочери князя Турчинова попадает медальон, владеть которым могут только избранные. Обладая даром от рождения и получив силу медальона, Даше предстоит стать первой среди равных, но хочет ли она этого? Неужели это ее судьба? Она сама этого еще не знает, но интриги уже плетутся и смертельно опасные игры уже втягивают ее в водоворот событий.
После долгих лет ужаса и террора в Альбионе настал Золотой век, эпоха мира и процветания. Страной правит королева Глориана, чья империя охватывает большую часть известного мира. Ее любят подданные, перед ней преклоняются иностранные послы, но чудовищное прошлое не отпускает ее, и призрак правления ее отца, безумного короля Герна, незримо витает над совершенной страной, отравляя страхом все вокруг.Хрупкое равновесие мира поддерживает канцлер королевы, творец новой просвещенной эпохи лорд Монфалькон. Он еще не знает, что, допустив лишь одну ошибку, приведет в действие зловещий план, способный погрузить Альбион в хаос и отчаяние, не подозревает, что сплетенная им изысканная паутина интриг и шпионажа вскоре обернется против государства, а его самый блестящий шпион, капитан Квайр, злодей без страха и упрека, пойдет против собственного хозяина.
Уходят один за другим доблестные паладины, освободители Гроба Господня. А их дети далеко не всегда способны удержать завоевания отцов. Гордые бароны спорят о своих правах с королями, не считаясь ни с внешней опасностью, ни со здравым смыслом. Между тем судьба государств крестоносцев висит на волоске. Византия грезит о былом могуществе. Император Иоанн твердо намерен прибрать Антиохию к рукам, но у него появляется соперник – Иммамеддин Зенги, прозванный Грозным Эмиром. Дабы удержать Святую Землю под властью Рима, папа Гонорий идет на беспрецедентный шаг – благословляет деятельность ордена нищих рыцарей Храма, призванных с оружием в руках защищать христианскую веру.
Иерусалим пал под ударами христова воинства, однако о мире в Святой Земле приходится только мечтать. Велика добыча, доставшаяся крестоносцем, но еще более велики аппетиты их вождей. Богатая Антиохия становится яблоком раздора между Боэмундом Тарентским и Раймундом Тулузским. А из Европы уже катит вторая волна жадных до добычи рыцарей. Исламский мир просыпается перед лицом опасности и готовиться дать захватчикам нешуточный отпор. Увы, среди сельджуков и арабов нет согласия. Эмиры спорят о власти с султаном, и пришлые франки находят союзников там, где вроде бы их невозможно найти.
Крестовый поход, объявленный папой Урбаном, всколыхнул всю Европу. Тысячи людей ринулись на Ближний Восток с оружием в руках, дабы показать свое рвение в христианской вере и заслужить отпущение грехов. Однако император Генрих не поддался общему порыву. У него свои цели. Ведун из Арконы, предавший своих богов, обещает императору добыть чудесный камень, дающий право на бессмертие и власть над миром. Око Соломона вот уже многие века храниться в подземелье древнего храма, лишь в последние столетия ставшего мечетью.