Пилигрим - [33]
— Он сказал, что видит его портрет, написанный карандашом. В голом виде.
Сибил отложила портсигар и зажигалку и довольно язвительно спросила:
— Вы уверены, что так звали натурщика? А может, художника? Вполне возможно, что Анджело — это Микеланджело. Насколько я помню, он обожал обнаженных юношей…
— Микеланджело…
— А почему бы и нет? Пилигрим изучал этот период, и я могу себе представить, сколько рисунков подобного рода прошли у него перед глазами. Сотни обнаженных тел. Честно говоря, я предпочитаю говорить не «голый», а «обнаженный». Хотя вам я своих предпочтений не навязываю. Говорите, как хотите.
— Вы рассердились, — заметил Юнг. — Я прав?
— Ничего подобного. — Сибил развела руками. — С чего мне сердиться?
— Понятия не имею. И все-таки вы сердитесь.
Сибил принялась перекладывать нож и вилку. Она надулась и выглядела точь-в-точь как нашкодивший ребенок.
— Леди Куотермэн! Мне очень трудно лечить пациента, о котором я почти ничего не знаю. Мне известна лишь история вашего знакомства да род его занятий. Должен сказать, он великолепный специалист, поскольку я читая его книгу. И еще я знаю, что он два раза пытался покончить с собой…
— Гораздо больше.
Юнг моргнул.
Сибил отвернулась в сторону окна. Там за столиком сидел молодой человек, а напротив него — привлекательная девушка. Похоже, они недавно поженились, поскольку не отрывали от друга глаз.
Сибил вновь повернулась к Юнгу и, порывшись в сумочке, выудила оттуда солнечные очки.
— Свет… — объяснила она. — Снег.
Надев очки, маркиза выпила немного кофе и спросила:
— Вы женаты, доктор Юнг?
— Да. Мою жену зовут Эмма. Сейчас она носит нашего пятого ребенка.
— Поздравляю! Эмма, говорите?
— Да.
— Благородное имя. Красивое.
— Леди Куотермэн… Что-то не так?
— Нет. — Она смотрела на свои кольца, не решаясь взглянуть Юнгу в глаза. — Все в порядке. Почему вы спрашиваете?
— Но вы сказали…
Сибил уставилась на сигарету.
— Я сказала, что Пилигрим пытался покончить с собой больше двух раз. К сожалению, это правда. Если хотите узнать подробности, обращайтесь к доктору Грину. Я не в состоянии пережить все это снова. И я…
— И вы…
Официант в белых перчатках принес половинки грейпфрута и поставил их на стол. Каждая половинка покоилась в стеклянной чаше со льдом и была украшена посредине вишенкой в сахаре, вымоченной в ликере. Сибил отодвинула вишенку в сторону.
Вдруг ее глаза наполнились слезами.
— Боже мой! — воскликнула она. — Боже мой! Извините. Я была не совсем откровенна с вами, доктор Юнг. — Сибил перевернула ложку вверх и махнула рукой. — Простите! Но у меня действительно были на то основания.
— Ну что вы, успокойтесь! Это не важно.
— Нет, важно! Важно! Если бы я знала, как все это сказать…
Достав из рукава носовой платок, она сняла очки и промокнула слезы. Потом, надев очки, положила руки с зажатым носовым платком на стол. Когда она заговорила снова, в ее голосе звенел, как назвал это про себя доктор Юнг, привкус горя.
— В жизни моего друга есть тайна, и я посвящена в нее лишь отчасти. Наверное, я должна вам рассказать, хотя и не уверена… Ну да ладно. В общем, у Пилигрима есть дневники. Личные. Некоторые из них он мне показывал. Там описаны разные, так сказать, эпизоды его жизни. Когда вы сказали… — она отодвинула недоеденный грейпфрут, — когда вы спросили, слышала ли я, чтобы мистер Пилигрим упоминал имя Анджело, я ответила «нет». И это правда. В буквальном смысле. Но… Хотя он никогда не произносил это имя вслух, я видела его в дневниках Пилигрима.
Юнг вздохнул. Вот оно!
Забрезжил лучик света. Из стены, окружающей его пациента, выпал один кирпич.
Юнг начал ковырять ложкой грейпфрут.
— Анджело — реальный человек? — спросил Юнг.
— Уже нет. Был реальный.
— Был?
— Да. Это имя из прошлого. Очень далекого прошлого.
— Не вымышленное имя? Не литературный персонаж?
— Он не персонаж! Это реальная личность.
— Кем же он был?
— Родственником мистера Пилигрима.
— Родственник-итальянец? Интересно.
— Пожалуй.
Юнг прикончил грейпфрут, и Сибил налила им обоим по второй чашке кофе.
— Интересно, кто придумал кофе? — проговорила она.
— Бог, наверное.
— Бог. Конечно. Очень остроумно. — Она сделала глоток. — Вы верите в Бога, доктор Юнг?
— Когда мне задают этот вопрос, леди Куотермэн, я невольно ощущаю внутренний протест. Сейчас, например, меня так и подмывает посмотреть на часы и· сказать, что до девяти утра я в Бога не верю.
Сибил улыбнулась.
— Иными словами, это не мое дело.
— Ничего подобного! Я просто хотел…
Официант в белых перчатках принес Юнгу омлет с ветчиной.
Юнг поблагодарил его кивком и продолжил:
— Я просто не могу обсуждать такие серьезные материи, пока не позавтракаю.
— Один-ноль в вашу пользу.
— Расскажите мне о дневниках, — попросил Юнг, отрезав кусочек воздушного омлета. — Как они к вам попали?
Сибил задумчиво посмотрела на грейпфрут, придвинула его к себе и начала есть, по-прежнему сжимая в руках платок.
— Мне доставили их в пакете.
— В пакете?
— Да. Их упаковал Форстер, дворецкий Пилигрима.
— И… когда это было?
— Сразу после того, как Пилигрим повесился. Мы приехали сюда через неделю. Пока он приходил в себя, я готовилась к поездке.
— Понятно. И теперь они…
Тимоти Ирвин Фредерик Финдли, известный в литературных кругах как «ТИФФ», — выдающийся канадский писатель, кавалер французских и канадских орденов, лауреат одной из самых старых и почетных литературных наград — премии Генерал-губернатора Канады. Финдли — единственный из авторов — получил высшую премию Канадской литературной ассоциации по всем номинациям: беллетристике, non-fiction и драматургии. Мировую славу ему принесли романы «Pilgrim» (1999) и «Spadework» (2001) — в русском переводе «Если копнуть поглубже» (издательство «Иностранка», 2004).Роман «Ложь» полон загадок На пляже, на глазах у всех отдыхающих умер (или убит?) старый миллионер.
Тимоти Ирвин Фредерик Финдли, известный в литературных кругах как ТИФФ (1930–2001) — один из наиболее выдающихся писателей Канады, кавалер высших орденов Канады и Франции. Его роман «Войны» (The Wars, 1977) был удостоен премии генерал-губернатора, пьеса «Мертворожденный любовник» (The Stillborn Lover, 1993) — премий Артура Эллиса и «Чэлмерс». Т. Финдли — единственный канадский автор, получивший высшую премию Канадской литературной ассоциации по всем трем номинациям: беллетристике (Not Wanted on Voyage, 1984), non-fiction (Inside Memory: Pages from a Writerʼs Workbook, 1990) и драматургам (The Stillborn Lover, 1993)
В романе «Над пропастью» рассказано, как советские чекисты разоблачают и обезвреживают злейших врагов новой жизни в Бухарском эмирате. В основе сюжета лежат действительные события.
Мемуары де Латюда — незаменимый источник любопытнейших сведений о тюремном быте XVIII столетия. Если, повествуя о своей молодости, де Латюд кое-что утаивал, а кое-что приукрашивал, стараясь выставить себя перед читателями в возможно более выгодном свете, то в рассказе о своих переживаниях в тюрьме он безусловно правдив и искренен, и факты, на которые он указывает, подтверждаются многочисленными документальными данными. В том грозном обвинительном акте, который беспристрастная история составила против французской монархии, запискам де Латюда принадлежит, по праву, далеко не последнее место.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Эта история произошла в реальности. Её персонажи: пират-гуманист, фашист-пацифист, пылесосный император, консультант по чёрной магии, социологи-террористы, прокуроры-революционеры, нью-йоркские гангстеры, советские партизаны, сицилийские мафиози, американские шпионы, швейцарские банкиры, ватиканские кардиналы, тысяча живых масонов, два мёртвых комиссара Каттани, один настоящий дон Корлеоне и все-все-все остальные — не являются плодом авторского вымысла. Это — история Италии.
В книгу вошли два романа ленинградского прозаика В. Бакинского. «История четырех братьев» охватывает пятилетие с 1916 по 1921 год. Главная тема — становление личности четырех мальчиков из бедной пролетарской семьи в период революции и гражданской войны в Поволжье. Важный мотив этого произведения — история любви Ильи Гуляева и Верочки, дочери учителя. Роман «Годы сомнений и страстей» посвящен кавказскому периоду жизни Л. Н. Толстого (1851—1853 гг.). На Кавказе Толстой добивается зачисления на военную службу, принимает участие в зимних походах русской армии.
В книге рассматривается история древнего фракийского народа гетов. Приводятся доказательства, что молдавский язык является преемником языка гетодаков, а молдавский народ – потомками древнего народа гето-молдован.