Пик Ленина - [21]
Высота около 6150 м. Склон горы защищает нас от холодного ветра, обычного на этих высотах, и мы решаем установить здесь палатку. Ледорубами расчищаем площадку. В двойных пуховых мешках мы совсем не чувствуем холода и, не прибегая к помощи снотворных порошков, которые изготовил для нас заботливый врач отряда, крепко засыпаем.
Наступил день, на который мы назначили решительный штурм пика Дзержинского. Утром 10 августа наша тройка налегке, оставив все бивачное снаряжение и продукты в палатке, преодолевает последний подъем к высшей точке вершины Раздельной. Однако первый же взгляд на пик Дзержинского и на восточный гребень заставляет нас остановиться. Мы видим, что недалеко от нас гребень вершины, на котором мы стоим, обрывается в сторону пика Дзержинского крутой ступенью, покрытой ледяным панцирем. После ровного плато снова встает крутая ледяная стена — она служит основанием пирамиды пика Дзержинского. Его восточный гребень в верхней, особо крутой части обледенел. Ясно, что прямой путь по хребту к восточному гребню пика Дзержинского для нас закрыт. У нас нет с собой ледовых крючьев, а без них мы не сможем преодолеть обледенелые участки гребня — такая попытка граничила бы с авантюристическим риском. В довершение всего мы видим, что под самой вершиной пика Дзержинского его восточный гребень обрывается отвесной ступенью высотой около 20 м. Неужели это поражение и мы вынуждены будем вернуться вниз, не выполнив задания?
После некоторого раздумья и споров приходим к выводу, что из тяжелого положения, в которое попала наша группа, есть только один выход, дающий нам возможность продолжить штурм пика. Мы должны перевалить отсюда на юг, в верховья ледника Дзержинского, обойти низом провал хребта и на высоте около 6000 м разбить новый лагерь № 4: сделать в этот день больше мы будем уже не в состоянии. Завтра же мы предпримем оттуда штурм вершины. Обледенелые и отвесные участки восточного гребня надо обойти стороной и выйти на крутые, но более проходимые склоны, примыкающие к южному гребню пика Дзержинского.
Володя Кизель не верит в реальность этого плана, но он согласен сопровождать нас до лагеря № 4, чтобы дожидаться там нашего возвращения с вершины. Мы спускаемся к биваку, собираем в рюкзаки все имущество и через два часа трогаемся в путь. На вершине Раздельной между застругами твердого, обдутого ветрами снега оставляем немного продуктов и две пачки сухого спирта; они нам понадобятся на обратном пути.
Мы начинаем спуск на юг, в неведомые нам верховья ледника Дзержинского. Утомительная работа на больших высотах уже заметно ослабила наши силы. Особенно изнуряет движение на тех участках пути, где фирн не выдерживает тяжести наших тел, и нам приходится по колено в снегу пробивать узкий след. После нескольких шагов на таких участках мы вынуждены останавливаться на несколько минут для передышки. Преодолеем ли мы трудности пути? Удастся ли нам завтра за один день на высоте семи тысяч метров над уровнем моря набрать 700 м, остающиеся до высшей точки пика?
Перед нами поднимаются на высоту шести и семи тысяч величественные вершины Памира. Вскоре мы убеждаемся, что ледник Дзержинского на карте также изображен неточно. Вместо ровного меридионального ледника, который показан на карте, мы видим ледник, изгибающийся дважды. С востока к нему примыкает мощное двухкилометровое фирновое поле. Крутые ледопады спадают в ущелье р. Сауксай, темнеющее глубоко внизу; черные скалистые стены ущелья свободны от снега.
Идут часы, пирамида пика Дзержинского медленно приближается к нам. Вечером мы благополучно переправляемся через глубокую подгорную трещину и, пробивая следы в размякшем снегу, подходим к намеченному нами месту лагеря № 4.
Наступает утро 11 августа. Кизель остается на биваке; уславливаемся с ним, что он будет ждать нас одни сутки. В шесть часов утра, несмотря на сильный холод, отправляемся в путь; лучи восходящего солнца освещают только вершину пика Дзержинского.
Мы с Федоровым связаны веревкой так, что можем отходить друг от друга не более чем на 20 м. На нас меховая одежда, штормовые костюмы, на ногах высотная обувь. Наши пищевые запасы — конфеты и сахар, разложенные по карманам. За плечами у меня рюкзак, в нем бюст Дзержинского и полулитровый термос с водой. Надеваем кошки — их мы не будем снимать вплоть до возвращения.
Наступают часы непрерывного и трудного движения. Склон, по которому мы поднимаемся, настолько изрезан продольными и поперечными трещинами, что я вскоре отказываюсь от попыток установить какую-нибудь закономерность в их расположении и ползу со всеми предосторожностями напрямик через непрочные снежные мостики.
К 11 часам мы проходим горизонтальный участок гребня с карнизом на север; высота 6400 м. Короткий отдых, и мы в быстром темпе начинаем последний подъем.
Несмотря на тяжелую работу, нам холодно. Порывистый юго-западный ветер гонит по небу высокие слоистые облака — верный признак надвигающейся непогоды. Ноша за плечами пригибает к земле, но мы спешим — нужно успеть не только подняться засветло на вершину, но и спуститься к палатке.
Книга Евгения Андриановича Белецкого посвящена истории открытия высочайшей горной вершины Советского Союза — пика Сталина (затем пика Коммунизма) и описанию двух восхождений, совершенных советскими альпинистами на эту вершину. Е. А. Белецкий, заслуженный мастер спорта по альпинизму, был участником и одним из руководителей второго восхождения на пик Сталина, совершенного в 1937 г., в ознаменование двадцатилетия Великой Октябрьской социалистической революции. Автор излагает историю открытия горной вершины в тесной связи с ходом изучения Западного Памира.
«Константин Михайлов в поддевке, с бесчисленным множеством складок кругом талии, мял в руках свой картуз, стоя у порога комнаты. – Так пойдемте, что ли?.. – предложил он. – С четверть часа уж, наверное, прошло, пока я назад ворочался… Лев Николаевич не долго обедает. Я накинул пальто, и мы вышли из хаты. Волнение невольно охватило меня, когда пошли мы, спускаясь с пригорка к пруду, чтобы, миновав его, снова подняться к усадьбе знаменитого писателя…».
Впервые в истории литературы женщина-поэт и прозаик посвятила книгу мужчине-поэту. Светлана Ермолаева писала ее с 1980 года, со дня кончины Владимира Высоцкого и по сей день, 37 лет ежегодной памяти не только по датам рождения и кончины, но в любой день или ночь. Больше половины жизни она посвятила любимому человеку, ее стихи — реквием скорбной памяти, высокой до небес. Ведь Он — Высоцкий, от слова Высоко, и сей час живет в ее сердце. Сны, где Владимир живой и любящий — нескончаемая поэма мистической любви.
Роман о жизни и борьбе Фридриха Энгельса, одного из основоположников марксизма, соратника и друга Карла Маркса. Электронное издание без иллюстраций.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Жизнь моя, очень подвижная и разнообразная, как благодаря случайностям, так и вследствие врожденного желания постоянно видеть все новое и новое, протекла среди таких различных обстановок и такого множества разнообразных людей, что отрывки из моих воспоминаний могут заинтересовать читателя…».
Творчество Исаака Бабеля притягивает пристальное внимание не одного поколения специалистов. Лаконичные фразы произведений, за которыми стоят часы, а порой и дни титанической работы автора, их эмоциональность и драматизм до сих пор тревожат сердца и умы читателей. В своей уникальной работе исследователь Давид Розенсон рассматривает феномен личности Бабеля и его альтер-эго Лютова. Где заканчивается бабелевский дневник двадцатых годов и начинаются рассказы его персонажа Кирилла Лютова? Автобиографично ли творчество писателя? Как проявляется в его мировоззрении и работах еврейская тема, ее образность и символика? Кроме того, впервые на русском языке здесь представлен и проанализирован материал по следующим темам: как воспринимали Бабеля его современники в Палестине; что писала о нем в 20-х—30-х годах XX века ивритоязычная пресса; какое влияние оказал Исаак Бабель на современную израильскую литературу.