Пифагор - [40]
Так звали ли в действительности мать Пифагора Пифаидой? С одной стороны, ничего невозможного в этом нет. Можно, в частности, обратить внимание на то, что оба этих имени начинаются на один и тот же корень. А замечено, что в древнегреческих семьях, особенно аристократических, часто практиковался именно такой обычай — давая ребенку имя, включать в него такой корень, который уже употреблялся в именах членов семьи[78]. Делалось это, очевидно, для того, чтобы лучше оттенить родство людей между собой. Ведь у античных эллинов не было фамилий, которые в современных обществах яснее всего показывают, что кто-то находится с кем-то в родственных отношениях.
Но с другой стороны, на самом деле очень мало шансов, чтобы до наших дней реально дошло подлинное имя матери Пифагора. Дело в том, что древние греки исключительно редко упоминали имена женщин, особенно из порядочных слоев общества (называть по именам, например, гетер, напротив, никак не возбранялось). Считалось, что не нужно такие вещи «выносить напоказ», делать публичным достоянием[79]. Да и в целом разговоры о женщинах не приветствовались. Еще Перикл — спустя век после Пифагора — как-то заметил: «…Та женщина заслуживает величайшего уважения, о которой меньше всего говорят среди мужчин, в порицание или в похвалу» (Фукидид. История. II. 45. 2).
Таким образом, вопрос о матери нашего героя приходится оставить открытым. А с вопросом об отце, напомним, дело обстоит противоположным образом: он однозначно решен. Причина также ясна: в полное официальное имя каждого эллина обязательно входил так называемый патронимик (что-то вроде нашего отчества). В частности, официальное имя Пифагора так и звучало: Пифагор, сын Мнесарха. В любом сколько-нибудь публичном контексте философа только так и называли.
Иногда сообщается, что Пифагор имел также и братьев. «У него были два брата, старший Евном и младший Тиррен» (Диоген Лаэртский. О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов. VIII. 2). «Клеанф перечисляет также двух старших братьев Пифагора — Евноста и Тиррена» (Порфирий. Жизнь Пифагора. 2).
Впрочем, братья эти, если они и существовали, ровно ничем не прославились. Да и существовали ли они? Опять же, безоговорочно утверждать это мы не можем. Тем более что, как можно видеть, в источниках наличествует путаница. Одного брата звали то ли Евномом, то ли Евностом. Другой, Тиррен, был то ли младше, то ли старше Пифагора. Подобные противоречия не прибавляют данным свидетельствам убедительности.
Но, с другой стороны, в них ведь снова не содержится и ничего не вероятного. Собственно, почему бы у Пифагора не быть братьям? Нормальная древнегреческая семья — семья с несколькими детьми. А главное, — если бы братьев не было, кому и зачем понадобилось бы их придумывать? Еще понятно было бы, если бы имелись указания о том, что они сыграли какую-либо роль в судьбе мыслителя. Но ни о чем подобном нигде не говорится. Разночтение же «Евном — Евност» не является фатальным, отличается всего лишь пара букв. Можно предположить банальную ошибку (скорее, даже описку) у кого-то из авторов, писавших о Пифагоре, или, возможно, у кого-то из переписчиков.
На первый взгляд несколько смущает передаваемое источниками имя второго брата — Тиррен (мы уже знаем, что это значит «этруск»). Ведь выше говорилось, что Мнесарх, очевидно, был греком, а вовсе не этруском. Почему же он назвал одного из своих сыновей в честь этого народа? Вопрос тоже нуждается в пояснении.
В архаической Греции были распространены «этнические» имена типа «Скиф», «Перс» или, допустим, «Эфиоп». И в большинстве случаев их носители — отнюдь не скифы, не персы и уж тем более не эфиопы. Они — чистокровные эллины. Но почему же тогда так странно названы при рождении?
Насколько можно судить, подобным образом отец ребенка демонстрировал свои контакты с тем или иным иноземным народом. Сказанное, очевидно, относится и к Мнесарху. Согласно ряду прямых и косвенных указаний в источниках, он обращался-таки к купеческому делу, совершал далекие мореплавания с торговыми целями. В архаическую эпоху знатное происхождение не препятствовало подобным занятиям[80].
Причем упоминаются, как мы видели, и поездки отца Пифагора специально в Италию.
Известно, что этруски в это время поддерживали очень активные коммерческие связи с эллинами. При раскопках древних городов Этрурии археологи в большом количестве находят предметы, импортированные из Греции. Не был ли Мнесарх одним из купцов, участвовавших в этой торговле и разбогатевших на ней? Тогда не удивительно, что в память о такой удаче он и назвал одного из сыновей Тирреном.
Кстати, не исключено, что как раз это имя Пифагорова брата — всё-таки действительно звучавшее не совсем обычно — и натолкнуло античных писателей более позднего времени на ложную мысль о том, что род философа вел начало от этрусков. Тому же способствовали и сохранявшиеся смутные воспоминания о том, что Мнесарх плавал в Этрурию. Забылось, что он делал это с торговыми целями (да с какого-то момента грекам и трудно стало представить, что аристократ мог заниматься столь «грязным и презренным» делом, как погоня за барышом), и стали считать, что он просто посещал покинутую родину.
В учебном пособии представлен материал по истории Древней Греции, изучаемой студентами исторических специальностей вузов в курсе «История Древнего мира».Цивилизационный подход к освещению развития древнегреческого мира позволяет по-новому рассказать о многих исторических феноменах, о различных сторонах жизни древнегреческого общества.Изложение материала и датировка событий опираются на новейшие научные разработки. В каждой главе приведены основные источниковедческие и историографические сведения, указана литература по теме.
Вклад древних греков в мировую и особенно европейскую историю колоссален. Античная греческая цивилизация – в полном смысле слова фундамент всей последующей жизни Европы. Без преувеличения можно сказать, что ни один другой народ не обогатил культурную сокровищницу человечества таким количеством шедевров и плодотворных идей. Успехи эллинов во всех областях культурного творчества были феноменальными, неповторимыми.Книга о древнегреческой культуре, о народе, создавшем эту культуру, об особенностях его мировосприятия, сознания, системы ценностей, о его «картине мира» – это книга о важном, основополагающем, фактически о наших корнях.
Сапфо — фигура, известная, наверное, всем. Она — первая не только в Древней Греции, но и во всей истории человечества женщина-поэтесса, автор многих замечательных лирических стихотворений, вошедших в золотой фонд мировой литературы. О жизни Сапфо известно немного, но даже из этих скудных сведений видно, что она была, помимо прочего, неординарной, талантливой личностью. Самой Сапфо, ее творчеству, ее эпохе посвящена эта книга, в которой — в связи с судьбой героини — подробно говорится и о положении женщин в античном греческом мире в целом.знак информационной продукции 16+.
Геродота уже в древности называли «Отцом истории» — и «отцом лжи». Он был знаком с политиком Периклом, драматургом Софоклом, скульптором Фидием, философом Протагором. Грек, являвшийся подданным Персидской державы, участник заговора против тирании, политэмигрант, один из основателей колонии, Геродот десятки лет неутомимо путешествовал, собирая сведения для своей «Истории». Он побывал в различных уголках известного тогда мира, от Египта и Вавилона до Италии и северного побережья Черного моря, и первым изобразил исторический процесс как вековой конфликт Востока и Запада.Книга доктора исторических наук Игоря Сурикова — о великом античном историке, его труде и его времени.
Монография представляет собой результат исследований в области древнегреческой историографии, проводившихся автором на протяжении ряда лет. Книга состоит из двух частей. В главах первой части анализируются общие особенности исторической памяти и исторического сознания в античной Греции. Освещаются следующие сюжеты: соотношение исследования и хроники в историографии, аспекты зарождения исторической мысли, место мифа в конструировании прошлого, циклистские и линейные представления об историческом процессе, взаимовлияние историописания и драматургии, локальные традиции историописания в античном греческом мире, элементы иррационального в произведениях классических греческих историков и др. Вторая часть посвящена различным проблемам творчества «отца истории» Геродота.
Огромную роль в общественной жизни древнегреческих государств играли политические элиты различного характера. Поэтому одной из наиболее серьезных проблем, встающих в связи с изучением античного греческого полиса и сложившегося в его рамках социума, является роль политических элит в нем. В книге освещается круг проблем, связанных с местом элит в полисе, их типологией, их механизмами власти и идеологическим обоснованием этой власти. Затронуты такие вопросы, как основные типы полисных элит, методы достижения и сохранения влияния, практиковавшиеся элитами, взаимоотношения элит и гражданского коллектива, их эволюция в связи с изменением общих исторических условий.
«Я вхожу в зал с прекрасной донной Игнасией, мы делаем там несколько туров, мы встречаем всюду стражу из солдат с примкнутыми к ружьям штыками, которые везде прогуливаются медленными шагами, чтобы быть готовыми задержать тех, кто нарушает мир ссорами. Мы танцуем до десяти часов менуэты и контрдансы, затем идем ужинать, сохраняя оба молчание, она – чтобы не внушить мне, быть может, желание отнестись к ней неуважительно, я – потому что, очень плохо говоря по-испански, не знаю, что ей сказать. После ужина я иду в ложу, где должен повидаться с Пишоной, и вижу там только незнакомые маски.
«В десять часов утра, освеженный приятным чувством, что снова оказался в этом Париже, таком несовершенном, но таком пленительном, так что ни один другой город в мире не может соперничать с ним в праве называться Городом, я отправился к моей дорогой м-м д’Юрфэ, которая встретила меня с распростертыми объятиями. Она мне сказала, что молодой д’Аранда чувствует себя хорошо, и что если я хочу, она пригласит его обедать с нами завтра. Я сказал, что мне это будет приятно, затем заверил ее, что операция, в результате которой она должна возродиться в облике мужчины, будет осуществлена тот час же, как Керилинт, один из трех повелителей розенкрейцеров, выйдет из подземелий инквизиции Лиссабона…».
«Я увидел на холме в пятидесяти шагах от меня пастуха, сопровождавшего стадо из десяти-двенадцати овец, и обратился к нему, чтобы узнать интересующие меня сведения. Я спросил у него, как называется эта деревня, и он ответил, что я нахожусь в Валь-де-Пьядене, что меня удивило из-за длины пути, который я проделал. Я спроси, как зовут хозяев пяти-шести домов, видневшихся вблизи, и обнаружил, что все те, кого он мне назвал, мне знакомы, но я не могу к ним зайти, чтобы не навлечь на них своим появлением неприятности.
«Что касается причины предписания моему дорогому соучастнику покинуть пределы Республики, это не была игра, потому что Государственные инквизиторы располагали множеством средств, когда хотели полностью очистить государство от игроков. Причина его изгнания, однако, была другая, и чрезвычайная.Знатный венецианец из семьи Гритти по прозвищу Сгомбро (Макрель) влюбился в этого человека противоестественным образом и тот, то ли ради смеха, то ли по склонности, не был к нему жесток. Великий вред состоял в том, что эта монструозная любовь проявлялась публично.
Отец Бернардо — итальянский священник, который в эпоху перестройки по зову Господа приехал в нашу страну, стоял у истоков семинарии и шесть лет был ее ректором, закончил жизненный путь в 2002 г. в Казахстане. Эта книга — его воспоминания, а также свидетельства людей, лично знавших его по служению в Италии и в России.
Новую книгу «Рига известная и неизвестная» я писал вместе с читателями – рижанами, москвичами, англичанами. Вера Войцеховская, живущая ныне в Англии, рассказала о своем прапрадедушке, крупном царском чиновнике Николае Качалове, благодаря которому Александр Второй выделил Риге миллионы на развитие порта, дочь священника Лариса Шенрок – о храме в Дзинтари, настоятелем которого был ее отец, а московский архитектор Марина подарила уникальные открытки, позволяющие по-новому увидеть известные здания.Узнаете вы о рано ушедшем архитекторе Тизенгаузене – построившем в Межапарке около 50 зданий, о том, чем был знаменит давным-давно Рижский зоосад, которому в 2012-м исполняется сто лет.Никогда прежде я не писал о немецкой оккупации.
Сергея Есенина любят так, как, наверное, никакого другого поэта в мире. Причём всего сразу — и стихи, и его самого как человека. Но если взглянуть на его жизнь и творчество чуть внимательнее, то сразу возникают жёсткие и непримиримые вопросы. Есенин — советский поэт или антисоветский? Христианский поэт или богоборец? Поэт для приблатнённой публики и томных девушек или новатор, воздействующий на мировую поэзию и поныне? Крестьянский поэт или имажинист? Кого он считал главным соперником в поэзии и почему? С кем по-настоящему дружил? Каковы его отношения с большевистскими вождями? Сколько у него детей и от скольких жён? Кого из своих женщин он по-настоящему любил, наконец? Пил ли он или это придумали завистники? А если пил — то кто его спаивал? За что на него заводили уголовные дела? Хулиган ли он был, как сам о себе писал, или жертва обстоятельств? Чем он занимался те полтора года, пока жил за пределами Советской России? И, наконец, самоубийство или убийство? Книга даёт ответы не только на все перечисленные вопросы, но и на множество иных.
Судьба Рембрандта трагична: художник умер в нищете, потеряв всех своих близких, работы его при жизни не ценились, ученики оставили своего учителя. Но тяжкие испытания не сломили Рембрандта, сила духа его была столь велика, что он мог посмеяться и над своими горестями, и над самой смертью. Он, говоривший в своих картинах о свете, знал, откуда исходит истинный Свет. Автор этой биографии, Пьер Декарг, журналист и культуролог, широко известен в мире искусства. Его перу принадлежат книги о Хальсе, Вермеере, Анри Руссо, Гойе, Пикассо.
Эта книга — наиболее полный свод исторических сведений, связанных с жизнью и деятельностью пророка Мухаммада. Жизнеописание Пророка Мухаммада (сира) является третьим по степени важности (после Корана и хадисов) источником ислама. Книга предназначена для изучающих ислам, верующих мусульман, а также для широкого круга читателей.
Жизнь Алексея Толстого была прежде всего романом. Романом с литературой, с эмиграцией, с властью и, конечно, романом с женщинами. Аристократ по крови, аристократ по жизни, оставшийся графом и в сталинской России, Толстой был актером, сыгравшим не одну, а множество ролей: поэта-символиста, писателя-реалиста, яростного антисоветчика, национал-большевика, патриота, космополита, эгоиста, заботливого мужа, гедониста и эпикурейца, влюбленного в жизнь и ненавидящего смерть. В его судьбе были взлеты и падения, литературные скандалы, пощечины, подлоги, дуэли, заговоры и разоблачения, в ней переплелись свобода и сервилизм, щедрость и жадность, гостеприимство и спесь, аморальность и великодушие.