Пифагор - [35]

История. I. 70). А объем одной амфоры — 40 литров. Можно себе представить, какой огромный сосуд был отправлен из Спарты в Сарды, лидийскую столицу.

Но в место назначения он не прибыл, поскольку по пути, в Эгейском море, был перехвачен самосцами. Этот инцидент мог бы, наверное, даже породить «международный скандал». Но получилось так, что предъявлять претензии Крез уже в любом случае не смог бы, ибо как раз в это самое время был разгромлен персидским царем Киром и попал к нему в плен.

А несколько раньше в ту же Спарту другой иноземный правитель — египетский фараон Амасис II — послал не менее дорогостоящий дар — льняной панцирь, «со множеством вытканных изображений, украшенный золотом и хлопчатобумажной бахромой. Самым удивительным было то, что каждая отдельная завязка ткани, как она ни тонка, состояла из 360 нитей, и все они видны» (Геродот. История. III. 47). И опять же, дар к спартанцам не попал, ибо на море его похитили самосские пираты.

Геродот пишет со знанием дела: он, напомним, жил на Самосе и знал обо всех этих делах явно со слов его обитателей. Создается впечатление, что самосцы с удовольствием рассказывали интересующимся о своих пиратских «подвигах».

Выходцы с острова приняли участие и в Великой греческой колонизации. К самым активным деятелям этого процесса Самос, видимо, относить нельзя (скажем, в сравнение с Милетом он в данном отношении не идет). Но всё же еще в VIII веке до н. э. им были основаны несколько колоний на южном побережье Малой Азии[68]. А затем наступил длительный перерыв.

С рубежа VII—VI веков до н. э. колонизационная деятельность самосцев возобновилась. Это было обусловлено рядом причин, как внутренних (рост нестабильности в полисе), так и внешнего порядка. Войны с соседними материковыми Милетом и Приеной, натиск пришедших с севера киммерийцев, а затем и соседей-лидийцев на ионийское побережье (в результате чего Самос временно утратил свои владения на материке) создали на острове проблему «земельного голода», стенохории[69].

На этот раз, в отличие от первого этапа самосской колонизации, внимание островитян было направлено не на юг, а на север. Несколько самосских колоний возникло на побережье Пропонтиды (Мраморного моря); крупнейшей из них был Перинф. Отметим, что Пропонтида входила в состав так называемых Черноморских проливов. А эта зона — издревле и до наших дней — имела колоссальное геополитическое значение, являлась точкой пересечения важнейших морских и сухопутных путей, связывавших Европу с Азией.

Более того, весьма вероятно, что самосцы продвинулись в своей колонизационной деятельности и далее на север — на берега Понта Эвксинского[70]. Можно с достаточной степенью уверенности говорить, что в нынешнем Крыму, на берегу Керченского пролива (в древности — Боспора Киммерийского), ими был основан город Нимфей. Кстати говоря, исследователи, занимающиеся античной историей Северного Причерноморья, согласны в том, что из всех греческих полисов этого региона Нимфей наиболее близко связан со скифами. А скифы, напомним, — это тот народ, который в глазах греков ассоциировался с его соседями, ближними и дальними, вплоть до загадочных гипербореев. Как тут не вспомнить, что самосца Пифагора его ученики называли Аполлоном Гиперборейским!

Причерноморье являлось самой северной областью ойкумены, где селились греки. Самой южной был Египет, и там тоже имелись не только самосцы-купцы, но и самосцы-колонисты. Самос принял участие в основании города Навкратиса, возникшего в VII веке до н. э. в дельте Нила. Навкратис — колония необычная, одна из очень немногих, метрополиями которой были не один, а несколько полисов (в основном ионийских). К тому же если обычно колонии вырастали в местностях, никому не принадлежащих или населенных каким-нибудь слаборазвитым народом, то Навкратис был основан на территории другого государства — с согласия фараонов.

Каково же было государственное устройство Самоса? Все древнегреческие полисы с точки зрения политической систематизации делились на три типа: демократические (в них власть осуществлялась всем коллективом граждан), олигархические (все рычаги управления находились в руках элиты, более или менее узкого круга наиболее знатных и богатых членов гражданского коллектива) и тиранические (власть захватил один человек — тиран). Последний тип признавался отклонением от нормы, поскольку, строго говоря, с полисной организацией, республиканской по определению, единовластие с трудом совместимо.

Так и Самос во времена, когда родился Пифагор, был республикой. Но республикой не демократической, а именно олигархической. Олигархические настроения на острове были сильны даже еще и в следующую, классическую эпоху.

Иными словами, во главе государства стояли представители знатных родов — аристократы. Потому, кстати, у античной греческой олигархии было еще одно название — аристократия, в переводе «власть лучших». Два термина, в сущности, воспринимались как синонимы. Лишь много позже, в IV веке до н. э., Платон и Аристотель нашли между ними различия.

Аристократический Самос был родиной многих крупных деятелей культуры архаической Греции. Несомненно, в состав знатной элиты острова входила и семья Пифагора. Вообще говоря, культурная жизнь в греческих полисах этой эпохи цвела именно в среде аристократии. Эллинские аристократы — люди в полном смысле слова рафинированные, развитые физически и духовно, обладавшие широким кругозором. И в первую очередь потому, что статус и богатства позволяли им не заниматься повседневным трудом, оставляли большое количество досуга. «Цивилизация досуга» — довольно часто встречающаяся характеристика древнегреческой цивилизации